Мамаша Кураж и ее дети (Перевод Б Заходера и Вс Розанова)
Шрифт:
Мамаша Кураж (копаясь в белье). Не дам! Они не заплатят, потому - им нечем.
Священник (вносит раненую крестьянку). Почему вы не ушли, когда пушки начали стрелять?
Крестьянка (слабо). Хозяйство.
Мамаша Кураж. Уйдут они, как бы не так. Ах, какие сорочки! Завтра явятся господа офицеры, а у меня товара нет! (Бросает одну сорочку; Катрин несет ее крестьянке.) И зачем я ее отдаю? Я, что ли, войну начала!
Первый солдат. Лютеране они. И на что им такая вера сдалась?
Мамаша Кураж. Толкуй тут про веру, когда у людей дом развалили.
Второй солдат. Никакие они не лютеране, они сами католики.
Первый солдат. Ядро - оно веры не разбирает.
Крестьянин (входит, опираясь на священника). Остался я без руки!
Из дома доносится жалобный детский плач.
Священник (крестьянке). Лежи!
Мамаша Кураж. Дите спасайте!
Катрин бросается в дом.
(Рвет сорочки.) Полгульдена штука. Разор! Да вы поаккуратней с ней, может, хребет задело. (Катрин, которая появляется с младенцем на руках.) Рада без памяти! Опять младенца приволокла! Все бы тебе нянчиться! Отдай
Катрин не обращает внимания.
От ваших побед мне одни убытки. Да вы поменьше полотна накручивайте, отец, оно денег стоит!
Священник. Давайте еще. Никак не остановить кровь.
Мамаша Кураж (подойдя к Катрин). Полюбуйтесь на нее: кругом беда такая, а эта дуреха рада-радехонька! Отдай его сейчас же, вон мать уже очнулась.
Катрин нехотя отдает крестьянке ребенка.
(Тем временем рвет еще одну сорочку.) Ничего не дам, не могу я, надо и о себе подумать! (Второму солдату.) А ты чего глаза таращишь? Поди лучше скажи, чтобы они свою музыку прекратили, мне и тут видно, что у них победа. Выпей стакан водки, святой отец, не спорь, я и так злая! (Спрыгивает с фургона, чтобы вырвать Катрин из объятий пьяного Первого солдата.) Ты что, скотина? Ишь ты, победитель! Постой, куда? Сперва плати! (Крестьянину.) Цел твой малыш. Ты подложи ей (показывает на крестьянку) что-нибудь под голову. (Первому солдату.) Тогда шубу давай - все равно краденая.
Первый солдат выходит пошатываясь. Мамаша Кураж рвет одну сорочку за другой.
Священник. Там еще кого-то завалило.
Мамаша Кураж. Не волнуйся, все порву.
Сцена VII, стр. 59.
Тракт. Мамаша Кураж, священник и Катрин тянут фургон. Он обшарпан, грязен,
но увешан новыми товарами.
Мамаша Кураж (поет).
Иной хитрит, юлит, хлопочет,
Вовсю противится судьбе,
Себе нору он вырыть хочет
Могилу роет он себе.
Кто отдохнуть от шума боя
Стремится, не жалея сил,
Тот в царстве вечного покоя
Пускай поймет, куда спешил.
Припев "Весна идет" она играет на губной гармонике.
Сцена XII, стр. 82.
Крестьяне. Пора тебе, мать. Последний полк уходит. А то одна пропадешь дорогой.
Мамаша Кураж. Она еще дышит. Может, уснет.
В крестьянских войнах, этом величайшем несчастье в истории Германии, Реформация потеряла свои клыки, лишилась социального содержания. Остались коммерция и цинизм. Мамаша Кураж - да будет это сказано в помощь режиссерам, - как и ее друзья и клиенты и почти все встречные и поперечные, распознает в войне ее чисто меркантильную сущность: как раз это ее и привлекает. Она верит в войну до конца. Ей и невдомек, что тот, кто хочет отрезать кусок от пирога войны, должен запастись большим ножом. Неправы те свидетели потрясений, которые думают, что потерпевшие чему-нибудь научатся. Пока массы остаются о_б_ъ_е_к_т_о_м политики, все, что с ними случается, они воспринимают не как опыт, а как рок; пережив потрясение, они узнают о его природе не больше, чем подопытный кролик о законах биологии.
Задача автора пьесы не в том, чтобы заставить в конце прозреть мамашу Кураж - хотя она кое-что уже видит в середине, пьесы, к концу сцены VI, а затем вновь теряет зрение, - автору нужно, чтобы зритель видел.
КОММЕНТАРИИ
Переводы пьес сделаны по изданию: Bertolt Brecht, Stucke, Bande I-XII, Berlin, Auibau-Verlag, 1955-1959.
Статьи и стихи о театре даются в основном по изданию: Bertolt Brecht. Schriften zum Theater, Berlin u. Frankfurt a/M, Suhrkamp Verlag, 1957.
МАМАША КУРАЖ И ЕЕ ДЕТИ
(Mutter Courage und ihre Kinder)
На русский язык пьеса была переведена С. Аптом, опубликована отдельным изданием и в однотомнике: Б. Брехт, Пьесы, М, "Искусство", 1956. Настоящий перевод Б. Заходера и В. Розанова публикуется впервые.
"Мамаша Кураж и ее дети", носящая подзаголовок "Хроника времен Тридцатилетней войны", написана в Швеции осенью 1939 г. Источником пьесы послужила повесть немецкого прозаика XVII в. Ганса Якоба Кристофеля фон Гриммельсгаузена (1621-1676) "Подробное и удивительное жизнеописание отъявленной обманщицы и бродяги Кураж" ("Ausfuhrliche und wunderseltsame Lebensbeschreiibung der Erzbetrugerin und Landstorzerin Courage" - 1670), которая является своеобразным продолжением прославленного романа Гриммельсгаузена о Симплициссимусе и вместе с двумя другими повестями входит в цикл "Симплицианских сочинений". Гриммельсгаузен показывает читателю события Тридцатилетней войны, участником которой он сам был с 1635 до 1657 г. в качестве конюха, рядового солдата, писца.
Кураж у Гриммельсгаузена - авантюристка, которая путается с полковыми офицерами, богатеет, накапливает имущество, так что ей приходится возить его с собой в фургоне. Но затем она терпит аеудачи и становится маркитанткой. Образ героини Гриммельсгаузена расщепился у Брехта на двух персонажей его пьесы - Иветту Потье и Анну Фирлинг, по прозвищу мамаша Кураж. Последняя приобрела новые черты - она стала символом обывателей, стремящихся разбогатеть на войне и забывающих о той кровавой цене, которую приходится платить за эту кажущуюся выгоду. Трагическая вина мамаши Кураж в непонимании ею происходящих вокруг событий, в ее политической слепоте. Пьеса Брехта учит необходимости понимать общественный смысл событий, - иначе любой, даже внутренне богатый человек может оказаться пособником преступлений и их жертвой. Позднее Брехт признавался: "Когда я писал, мне представлялось, что со сцен нескольких больших городов прозвучит предупреждение драматурга, предупреждение о том, что кто хочет завтракать с чертом, должен запастись длинной ложкой. Может быть, я проявил при этом наивность, но я не считаю, что быть наивным - стыдно. Спектакли,
– "Neue Deutsche Literatur", 1962, N 3, S. 46-47).
Первое представление состоялось 19 апреля 1941 г. в театре "Шаушпильхауз" в Цюрихе (Швейцария) с участием немецких и австрийских эмигрантов. Режиссер спектакля - Линдберг, художник - Тео Отто. Главную роль исполняла Тереза Гизе; роль Эйлифа - известный немецкий театральный деятель и литератор Вольфганг Лангхоф, в то время живший в Швейцарии в эмиграции. Здесь, в оформлении Тео Отто, уже предсказан облик будущего спектакля "Берлинского ансамбля" - изменится в основном только задний план сценического пространства. Критика одобрительно приняла пьесу, "о Брехт был огорчен, что "буржуазная печать сочла возможным заговорить о трагедии Ниобеи, о потрясающей неистребимой живучести материнского начала (Lebenskraft des "Muttertiers")", пройдя, таким образом, мимо актуального, общественно-политического звучания пьесы. В связи с этим драматург написал новые варианты картин I и V. Чтобы понять эволюцию замысла, достаточно сопоставить окончательный текст этих картин с приложенным первоначальным вариантом. В картине V (Саксония. 1631 г.) маркитантка Кураж разрывала дорогие офицерские сорочки на бинты для раненых - она скрепя сердце уступала инстинкту человеческой жалости. В последнем варианте верх одерживает другой инстинкт - собственности, и рубашки силой вырывает у нее Катрин, которой помогает священник. Так углублялась социальная характеристика героини.
Новый текст был использован в послевоенной постановке берлинского "Дойчес teaTep", которым в то время уже руководил исполнитель роли Эйлифа в Цюрихе Вольфганг Лангхоф. Премьера спектакля состоялась 11 января 1949 г. Режиссеры - Бертольт Брехт и Эрих Энгель, художники - Тео Отто и Генрих Клингер, композитор - Пауль Дессау. Роли исполняли: Кураж - Елена Вайгель, Эйлифа - Эрнст Калер, Катрин - Ангелика Хурвиц, повара - Пауль Бильдт, Иветты - Рената Кейт, священника - Вернер Хинц. С этим спектаклем родился будущий театр Брехта "Берлинский ансамбль". В статье, посвященной десятилетию спектакля и "Берлинского ансамбля", критик Герберт Иеринг писал: "Чем эта постановка принципиально отличалась от других спектаклей? Прежде всего ясностью мысли, которую Брехт противопоставлял патетической косности, утвердившейся во многих спектаклях гитлеровского времени. То было искусство, признававшее, что стиль и народность должны слиться воедино, чтобы вернуть театру в Германии важнейшую художественную функцию". И далее критик, говоря о театре "Берлинский ансамбль", замечает: "Слово, режиссура, актерское мастерство, оформление сцены соответствовали друг другу. Бертольт Брехт, Эрих Энгель, Каспар Неер, Елена Вайгель, Эрнст Буш, Ангелика Хурвиц - все они слились в коллектив, как до того Гергард Гауптман, Отто Брам, Оскар Зауэр, Эльза Леман" ("Sinn und Form", 1959, Э 1, S. 145-146). Названный в этом перечислении Эрнст Буш присоединился к труппе, исполнявшей "Мамашу Кураж", немного позднее. 11 сентября 1951 г. Брехт и Энгель, отмечая сотое представление пьесы, выпустили новый вариант спектакля, несколько обновив состав исполнителей: вместо Пауля Бильдта роль повара стал играть Эрнст Буш, Иветты - Регина Луц и Карола Браунбок, Эйлифа, наряду с Калером, - Эккехард Шалль, а священника - Эрвин Гешоннек и Вольф Кайзер. Слава спектакля еще более возросла. Уже увенчанный в 1949 г. Национальной премией ГДР, коллектив "Берлинского ансамбля" был отмечен в 1954 г. первой премией на Всемирном театральном фестивале в Париже. Спектаклю "Берлинского ансамбля" посвящена огромная критическая литература, причем исследователи единодушно отмечают его выдающееся художественное значение в истории современного театра. "Мамаша Кураж" исполнялась труппой Брехта во многих странах мира - уже к концу 1958 г. спектакль был показан зрителям ряда городов ГДР и ФРГ, Парижа, Вены, Лондона, Праги, Братиславы, Москвы и Ленинграда (гастроли в СССР - май 1957 г.). Советские критики, отмечавшие рационалистический стиль постановки, не совпадающий (как писали некоторые авторы) с традициями русского театра, тем не менее единодушно сошлись в высокой оценке спектакля. Характерен вывод, сделанный Ю. Юзовским на анализе спектакля: "Мы находим, что... в театре несколько нарушен баланс между разумом и чувством, что законное господство и даже, допускаем, диктатура разума перерастают законные рамки, что подозрительность, какую театр обнаруживает к эмоциональной сфере, "е всегда бывает оправдана и что разумнее было бы привлечь эти чувства на службу разуму, оказав им больше доверия, что, конечно, и будет вознаграждено" ("Театр", 1957, Э 8, стр. 164). Впрочем, другие критики рассуждали иначе. А. Аникст: "...в "Мамаше Кураж" разум и чувство органически слиты как в пьесе, так и в спектакле" (там же, стр. 171); А. Мацкин: "В спектакле "Мамаша Кураж" Брехт - драматург, режиссер и теоретик выступает в счастливом единстве; это вершина его эпического, так называемого "антиаристотелевского" искусства. И наша позиция зрителей вполне соответствует идеалу Брехта... Только в драматические минуты действия... вопреки кодексу Брехта, мы из зрителей _наблюдающих_ превращаемся в зрителей _сопереживающих_" (там же, стр. 168); Е. Книпович: "Литературный образ мамаши Кураж неотделим от сценического воплощения его, данного Еленой Вайгель. Запрокинутое ввысь узкое, скуластое лицо удалой маркитантки, поющей песню о войне, и то же лицо, полное гнева, когда, глядя в окровавленное лицо Катрин, мамаша Кураж шлет проклятия войне. А рука ее в это же время жадно ощупывает мешок с военным товаром, который по ее приказу, с опасностью для жизни, принесла дочь" ("Иностранная литература", 1963, Э 4, стр. 211).