Мамба в СССР. Черный курсант
Шрифт:
— Бинго, конечно! Очевидно, что это именно он всё подстроил и подговорил других. Но его не «сдадут», уже проверили. Да и никто не видел: как, с кем и когда он оттащил койку Махади в туалет. Причём тот до подъема так и не проснулся.
— Ясно. Ты про их возможное примирение-то спрашивал?
— Спрашивал. Сначала Дед согласился, а потом потребовал какую-то клятву крови, но тут уж Махади отказался.
— Ерунда какая-то: злые духи, Кощей Бессмертный, клятва на крови, клятвопреступник. Дикарские обычаи
— Да, дикари, поэтому я дал время им подумать о примирении и отправил обоих на гауптвахту. А то, действительно, развели тут сказки про Чахлика Неумирущего.
— А???
— Это по-нашему, по-украински.
— А, по-вашему, значит, — хмыкнул генерал, — ну, ладно. Правильно сделал, что отправил.
— Бинго получил от меня трое суток, а Махади все десять.
— Хорошо, пусть так и будет. Ну и имечко у этого Бинго! Дед, понимаешь! Усраться и не жить. Негры, блин.
— Наши имена на их языке тоже могут звучать не очень красиво.
— Может быть, может быть... Но по их возвращении ты вопрос-то закрой, не к чему наверх докладывать. Потянем пока, пусть горячие негры немного поостынут в камерах.
— Я так и сделаю.
— Ну и хорошо, а теперь расскажи-ка мне, что там произошло в семье капитана Пупкина?
Наступил день отправки на гауптвахту. С утра явился старшина и, вызвав нас, повёл за собой.
— Так, всё с собою взяли? — на всякий случай уточнил он.
— Взяли.
— Хорошо. Пошли тогда, записку об аресте заберём, да продовольственный аттестат выпишем и, как говорится: вперёд и с песней в Харьков!
— А почему в Харьков? — спросил я.
— В Сумах гарнизонной гауптвахты нет, гарнизон слишком маленький, а в Харькове есть. Вот туда и поедем. Понятно?
— Понятно.
— Это хорошо, что понятно. Сидеть, вероятнее всего, будете в одиночке. Но если там ещё разноцветные будут, тогда вместе вам сидеть, в одной камере. Ну, там видно будет.
Так, балаболя обо всём подряд, он повёл нас в автопарк. Вскоре мы с вещами уселись в кунг Газ-66. Рыкнув мотором, небольшой грузовик медленно покатился в сторону ворот.
Из кабины слышался довольный смех старшины, что с комфортом расположился на пассажирском месте. Для него это была бесплатная поездка в областной центр за покупками.
Водила подъехал к выезду из училища и бибикнул, чтобы дневальный по КПП открыл ворота. Услышав сигнал, тот выбежал и, повозившись с замком, распахнул их настежь.
Газон тут же выехал и, набирая скорость, повернул за угол, помчавшись по городским улицам. Путь «шишига» держала в сторону трассы Сумы-Харьков. До самого Харькова ехать нужно было часа три, может, чуть больше.
Трясясь в кузове, прикрытом брезентом, мы смотрели на улицу. Я с чувством обычной неизвестности, а Гану с откровенным
Ехать в шишиге — ещё то удовольствие! Через час твоя задница становится такой же деревянной, как и скамейка, на которой ты сидишь. А ещё эти бесконечные подпрыгивания на ухабах и просто немилосердная тряска на любой неровности.
В Харьков мы заехали уже в подходящем настроении и с нежеланием сидеть на «губе» (так называется гауптвахта на армейском сленге, если кто не знает).
Здание гауптвахты оказалось приземистым двухэтажным строением, с обширным подвалом, в котором скрывались ряды разных по объёму камер. Позади здания гауптвахты размещался обширный двор и крытая площадка для прогулок, забранная сеткой-рабицей и закрытая на замок. Антураж этого воспитательного заведения впечатлял сразу и бесповоротно. Едва наша машина въехала на территорию гарнизонной губы, ворота тут же закрылись, беспощадно отрезав нас от внешнего мира.
— Ну, пошли, арест-команда, оформляться к дежурному, — махнул рукой старшина.
Войдя в здание дисциплинарной тюрьмы, мы почти сразу попали в комнату дежурного по гауптвахте. Старый, обветренный, как скалы, вечный старлей мельком взглянул на нас.
— Это ты откуда негров привёз? А, понятно, — протянул он, прочитав наши сопроводительные документы. — Сумы! Чёрные артиллеристы, да? А? А-ха-ха-ха!
— Точно, товарищ капитан, — подтвердил Загинайко, — они самые. Драчуны!
— Дрочили, что ли? — заржал старлей. — В туалете? Их увидели и показательно посадили, чтобы больше не теребили свои шланги, да?
— В смысле драку организовали.
— Ну, это банальщина. И кто организовал драку?
— Кто-то из них.
— Это как-то само собой разумеется. Но кто именно, сержант или курсант? — ткнул в нас авторучкой старлей.
Мы молчали. Старшина оглядел нас с ног до головы, на секунду задумался и выдал свою версию:
— Сто пудово затеял сержант. Ну, а виноват, как и всегда, рядовой.
— А, ну это понятно. Сержанту трое дали, а рядовому десять. Сержанту вообще можно было ничего не давать, но замполиту виднее. Похоже, он тоже понял, что дело тут не чисто.
— Не чисто, но Дед Бинго выкрутится везде, он словно уж!
— Словно Мамба, чёрная Мамба, — вклинился я в их разговор.
— А? — не понял старлей.
— Не лезь, Бинго, — одёрнул меня старшина.
— Так его Дед зовут, по фамилии Бинго? Точно! — ещё раз взглянув на записку об аресте, чуть ли не восхитился старлей. — Вот это да! Ну, слушай тогда меня, Дед… Посадим тебя в одиночную камеру, потому как фрукт ты тёмный, да к тому же сержант, а значит, будешь сидеть в одиночке. А то подговорит твой африканский кореш кого, и устроят они тебе тёмную, а нам потом проблемы.