Мамина дочка
Шрифт:
— Ты что? — побелела Нинка. — Ведь операция прошла успешно.
— Дело не в этом. Меня с самого начала врач предупреждал, что операция может и не принести результата. Мне кажется, так и произошло. И теперь они тщательно скрывают это от меня. Маму я даже не спрашиваю — известный конспиратор.
— Так иди к Левитину! — почти приказала Нинка. — Немедленно иди, в больницу или к нему домой. Он же к тебе так относится! Он не станет тебя обманывать, Симочка.
— Не могу, Нинка, — призналась я, трясясь так, словно с меня содрали кожу. — Я очень боюсь. Раньше я боролась, добивалась, потому что была надежда. А если операция не помогла, это все, конец надежде, бороться больше не за что.
Нинка подошла ко мне, обняла за плечи, нежно, по-матерински заглянула в глаза:
— Все равно иди, Сима. Лучше знать правду, чем жить в постоянном страхе. А может, и нет там ничего ужасного, а ты так себя мучаешь.
Я безнадежно вздохнула:
— Ладно, Нин. Я зайду к нему завтра. Сегодня давай отметим перемены в твоей жизни. Я видела у тебя в холодильнике бутылку с каким-то пойлом.
Нинка сперва хотела отвертеться, но потом заглянула мне в лицо — и полезла в холодильник.
На следующее утро я вошла в кабинет Леонида Анатольевича. Ноги у меня подкашивались от ужаса, выпитый вечером стакан вина перекатывался от желудка к горлу и обратно. Но я знала, что не уйду отсюда, пока не узнаю всю правду.
— Что случилась, Сима? — спросил меня доктор, вскидывая на меня глаза. Он даже без очков уловил перемены в моей внешности. — Вы сегодня весьма бледны.
— Леонид Анатольевич, — пробормотала я. — Пожалуйста, скажите мне правду, как обстоят мамины дела.
Левитин отыскал на столе очки и изучал меня еще пару мгновений. Потом сказал:
— Разве это не достаточно наглядно? Ваша мама уже вовсю разгуливает по больнице.
— Но она и раньше не лежала пластом! Вы же знаете, я не об этом. Я хочу знать, дала ли операция нужный результат.
— Полагаю, так и есть.
— Но что тогда вы так старательно скрываете от меня?! — не выдержав, закричала я. — Все-таки есть что-то нехорошее, в анализах или в снимках, я не знаю!
Левитин долго и задумчиво смотрел на меня, под его взглядом я едва не лишилась чувств.
— Понимаю, — наконец произнес он. — Наши беседы с Женей вы восприняли как что-то, внушающее опасение. Уверяю вас, Симочка, это не так.
— А как?
— Помните, я сказал вам на днях, что любой мужчина хотел бы иметь такую дочь, как вы? Однако это не единственная причина, по которой я сделал вашей маме предложение.
Несколько секунд я ловила смысл его витиеватой фразы. Поймала — и вытаращила на доктора глаза.
— И это все?!
— Все, — лаконично подтвердил Левитин.
— О господи, вот оно что, а я так испугалась! — Я ощущала себя как человек, только что избавленный от смертной казни. — Я ведь думала только о ее здоровье, понимаете…
— Понимаю.
— Извините, я пойду. — Я попятилась к выходу.
Я уже почти закрыла за собой дверь, как вдруг сообразила, что забыла нечто важное. Снова заскочила в кабинет и спросила, идиотски улыбаясь:
— Простите, я не спросила: а что моя мама, согласилась?
— Нет, — все в той же телеграфной манере ответил Левитин.
Ну черт меня дернул возвращаться! Могла бы спросить и у мамы! Испытывая чрезвычайную неловкость, я стала медленно просачиваться в дверную щель, бормоча:
— Ну, это ничего, знаете, я с ней поговорю, я спрошу у нее…
В спину мне донеслось вежливое:
— Полагаю, этого делать не нужно.
Но я уже неслась прочь по коридору.
— Мама! — В палату я ворвалась злая, как волк-людоед. — Почему ты мне не сказала, что Леонид Анатольевич сделал тебе предложение?!
Мама читала книгу. И не лежала, а сидела на стуле у квадратного стола, поставленного в палату для хозяйственных нужд. Моему заявлению она в общем-то не очень удивилась, только произнесла вопрошающим голосом:
— Ну, это ведь, как мне кажется, не слишком тебя касается?
— Да, это уж точно, не касается! Но, мама, я ведь была уверена: раз вы темните, значит, с тобой что-то не в порядке.
Мама пробормотала что-то в том духе, что в моих глазах она выглядит старой рухлядью, у которой кроме плохого здоровья ничего личного быть не может.
— Кстати, а почему ты ему отказала? — спросила я, немного успокоившись. — Он тебе не нравится, да?
— Почему же, — проговорила мама. — Леня — замечательный человек, таких, наверное, единицы остались.
— Он тебе нравится, но как дядя Саша, верно? Жалко… Он бы присматривал за твоим состоянием…
Тут мама издала негодующий стон. Какое-то время мы сидели молча. Я наслаждалась покоем и почему-то думала о Нинкиной свадьбе. Кажется, мне все-таки удастся на ней погулять.
— А ты, Сима, меня удивила, — вдруг каким-то особенным голосом произнесла мама. — Я думала, что с тебя уже достаточно этой семейки. Что ты и слышать не захочешь о подобном союзе.
— Так ты поэтому отказала? — встрепенулась я. — Ерунда, мамочка, можешь срочно соглашаться! Леонид Анатольевич мне нравится, а Марк — Марк сейчас далеко, надеюсь, он даже не выберется на вашу свадьбу. Все остальное я переживу.
Мама вздохнула:
— Да нет, солнышко, не только в этом дело. Ну какая из меня сейчас невеста? Нужно продолжать лечение, и неизвестно, во что я превращусь через пару месяцев.
— Ну так вот, мама, будет лучше, если Леонид Анатольевич станет тебе всячески помогать, контролировать, — снова встряла я.