Маньчжурские стрелки
Шрифт:
— То есть группе «маньчжурских стрелков» предоставляется полная свобода действий по пространству и времени, без каких-либо особых покушений и диверсий? — задумчиво уточнял ротмистр, явно затягивая с ответом, словно ожидал, что в стремлении уговорить его отцы-командиры все же проговорятся и выдадут какой-то потайной замысел, который до сих пор от него попросту скрывали.
— Без каких-либо особых, в соболях-алмазах, — заверил его Семенов.
Курбатов исподлобья взвесил взглядом Родзаевского, словно ожидал, что разгадка, а точнее, подвох последует именно с его стороны. Но тот демонстративно осматривал окурок своей заморской сигары.
— В
— Откровенно, — кивнул генерал, и в этот раз наполнил рюмки всего лишь «по четвертинке». — Как вы уже поняли, господа, никого другого, более достойного, во главе группы «маньчжурских стрелков» я пока что не вижу. Поэтому выпьем за то, чтобы вы, ротмистр, успешно провели эту группу от «великого Амура» до не менее «великого Днестра». Уверен: вы станете первым, кто совершит подобный диверсионный рейд.
— Простите, господин генерал-атаман, но мне казалось, что раньше речь шла об Урале, от которого до Днестра…
— Мне прекрасно известно, сколько от Урала до Днестра, — мягко осадил его Семенов, загадочно ухмыляясь. — Причем речь идет даже не о Днепре, а именно о Днестре. Просто не хотелось так сразу пугать вас.
— Ну, допустим, что произошло невозможное и мы сделали привал на берегу Днестра. Что дальше?
— Вы правильно заметили, ротмистр, что на берегу Днестра вам надлежит сделать всего лишь небольшой привал, в соболях-алмазах. Так сказать, маленько передохнуть. Поскольку основная задача ваша — пройти от Амура, а точнее, отсюда, от Сунгари, до германской реки Эльбы.
Услышав это, Родзаевский поперхнулся при очередной затяжке и нервно поерзал в кресле.
— Ну, знаете ли… — проворчал он, воспринимая это задание уже как откровенную издевку, причем не только над князем.
— И с какой же целью? — решительно поиграв желваками, поинтересовался Курбатов.
Семенов опустошил свой бокал, по-крестьянски крякнул и, широко раскинув руки, произнес:
— Вот теперь мы и подошли к самому интересному. У вас, ротмистр, будет свое, особое задание: пробиться к известному вам «венскому фюреру», как называла его пресса, обер-диверсанту рейха Отто Скорцени.
— К Скорцени?! — ушам своим не поверил Курбатов.
Теперь уже сам атаман вопросительно взглянул на Родзаевского, и тот поспешно кивнул. Он ничего не имел против общения Курбатова с лучшим диверсантом рейха. Тем более что в секретной диверсионной школе «Российского фашистского союза», готовившей руководителей будущих подпольных диверсионных групп, лучшим выпускником которой стал Курбатов, о «первом диверсанте рейха» всегда говорили уважительно.
— А что вас так удивляет, ротмистр? Представляете себе снимки в берлинских газетах с подписью: «Встреча обер-диверсанта рейха Отто Скорцени с лучшим диверсантом белоказачьей армии генерала Семенова. Беспрецедентный рейд от Маньчжурии до Германии!» или что-то в этом роде?! Что вы приумолкли, ваша светлость князь Курбатов? Или, может, вам не хочется побеседовать со Скорцени?
— Просто я думаю, что моя беседа с человеком, спасшим Муссолини, конечной целью этого рейда быть не может.
— И правильно мозгуешь, энерал-казак, — вновь расплылся в улыбке атаман. — Потолковать со штурмбаннфюрером Отто Скорцени, как диверсант с диверсантом, — это уже приятно. Да только ты используешь знакомство с этим человеком…
— Кстати, личным агентом фюрера по особым поручениям, как именуется сейчас одна из его должностей, — пришел ему на помощь Родзаевский.
— Даже так, теперь уже личным агентом фюрера по особым поручениям?! — возрадовался атаман. — Тем лучше, в соболях-алмазах! Через него ты и передашь мое личное послание Гитлеру.
Не сводя с генерала широко раскрытых глаз, Родзаевский наполнил свою рюмку, только свою, не испросив разрешения, осушил ее до дна и самодовольно крякнул, совершенно забыв, что это не застолье, а прием у командующего армией.
Подобным поворотом беседы он был удивлен не менее Курбатова. Удивлен и слегка обижен: в конце концов генерал мог бы поставить его в известность заранее. Почему он, руководитель «Российского фашистского союза» и шеф разведывательно-диверсионной школы, должен узнавать о подготовке подобного рейда вместе с ротмистром?!
— Я не вправе диктовать свою волю, господин генерал, — не скрывая обиды, суховато проговорил он. — Однако согласитесь: передавать письмо фюреру Великогерманского рейха диверсантом!.. Которому предстоит пройти всю Россию, тысячами километров по тылам противника. Это, знаете ли, при всем моем уважении к ротмистру. Где гарантия, что уже через несколько дней после выхода группы это письмо не окажется на Лубянке?
— Уж не хочешь ли ты сказать, что твой маньчжурский стрелок столь ненадежен?..
— Боже упаси, господин генерал, своему офицеру я верю. Но раненым он может оказаться в плену, его могут убить… Это война, поэтому в диверсионном деле нашем следует предусматривать все возможное варианты. И потом, к чему такой риск? Существуют десятки иных, более безопасных способов доставки подобных посланий.
— Может, и существуют, — снисходительно улыбнулся в усы Семенов.
— Например, можно передать через одно из консульств иностранных государств или через буддистов, которые в последнее время зачастили в рейх. А почему бы, например, не потревожить своим письмом Гитлеру посольство Маньчжоу-Го в Германии?
Или же передать его через дипломатов, через ученых нейтральных стран.
— Неужели не понятно, что дипломатические каналы исключаются? — вдруг резко отреагировал Семенов. — Японская разведка слишком хорошо контролирует их. Не говоря о контроле над нами. Мне не хотелось бы, чтобы в Императорском генеральном штабе узнали о том, сколь упорно мы с вами ищем контакты с фюрером. Японцы хотя и союзны германцам, но слишком уж не доверяют им, да и воспринимают их слишком уж ревниво.
— К тому же в Токио еще помнят о вашем письме фюреру, направленном, если не изменяет память, то ли в марте, то ли в апреле 1933 года [13] , — согласился полковник. — Уже тогда японцы восприняли появление такого послания, а тем более — втайне от них, с явным неудовольствием.
13
Исторический факт. Атаман Семенов действительно направил личное письмо Гитлеру, в котором предлагал ему самое тесное сотрудничество в борьбе с международным коммунизмом. Датировано это письмо было 29 марта 1933 года и воспринято японцами довольно болезненно.