Мандарины

де Бовуар Симона

— Ты хотела есть.

— Говорю тебе: больше не хочу.

Они сели в машину и какое-то время ехали молча.

— Надо было поехать в другую страну, — произнесла Надин сдавленным голосом.

— Куда?

— Не знаю. Но ты-то должен знать.

— Нет, и я не знаю, — ответил он.

— Должна же быть какая-то страна, где можно жить, — сказала она и вдруг расплакалась.

Он смотрел на нее с изумлением: слезы Поль были естественны, словно дождь; но видеть плачущую Надин было так же неловко, как если бы он застал

врасплох рыдающего Дюбрея. Анри обнял ее за плечи и притянул к себе:

— Не плачь. Не плачь.

Он гладил ее жесткие волосы; почему он не сумел заставить ее улыбаться? Почему на сердце у него так тяжело? Надин вытерла слезы и шумно высморкалась.

— А ты был счастлив в молодости? — спросила она.

— Да, был.

— Вот видишь!

— Ты тоже, тоже когда-нибудь будешь счастлива.

Ему следовало сильнее прижать ее к себе и сказать: «Я сделаю тебя счастливой». В эту минуту у него было такое желание: минутное желание взять обязательство на всю жизнь. Он ничего не сказал. И вдруг подумал: «Прошлое не возвращается; прошлое не вернется».

— Венсан! — Надин ринулась к выходу. Венсан в форме военного корреспондента, улыбаясь, махал рукой. Поскользнувшись на каучуковых подошвах, Надин удержалась, ухватившись за руку Венсана. — Привет!

— Привет путешественникам! — весело сказал Венсан и присвистнул от восхищения: — Какая ты нарядная!

— Настоящая дама, а? — отвечала Надин, поворачиваясь во все стороны: в меховом манто, чулках, туфлях она выглядела элегантной и почти женственной.

— Дай-ка мне! — сказал Венсан, хватая огромный вещевой мешок, который Анри волочил за собой. — Это что, труп?

— Пятьдесят килограммов жратвы! — отвечал Анри. — Надин снабжает свою семью; целая проблема, как их дотащить до набережной Вольтера.

— Никакой проблемы, — с торжествующим видом заявил Венсан.

— Ты украл джип? — спросила Надин.

— Ничего я не украл.

Он решительно пересек вокзальный двор и остановился перед маленькой черной машиной.

— Хороша, правда?

— Она наша? — спросил Анри.

— Да. Люк наконец изловчился; что ты на это скажешь?

— Она маленькая, — заметила Надин.

— Это здорово нам поможет, — сказал Анри, открывая дверцу. Они кое-как распихали багаж.

— Возьмешь меня покататься? — спросила Надин.

— Ты что, спятила? — возмутился Венсан. — Это рабочий инструмент. Ну конечно, со всем вашим грузом тут тесновато, — согласился он, усаживаясь за руль; и машина тронулась с мучительными всхлипами.

— Ты уверен, что умеешь водить? — спросила Надин.

— Если бы ты видела меня в ту ночь, когда я без фар мчался на джипе по заминированным дорогам, ты не оскорбляла бы меня без причин. — Венсан взглянул на Анри: — Я высажу Надин и отвезу тебя в редакцию?

— Хорошо. Как дела в «Эспуар»? В этой проклятой стране я не видел ни одного номера. Мы все так же выходим в формате почтовой марки?

— Все так же; они дали разрешение двум новым газетам, а для нас не находят бумаги; Люк введет тебя в курс лучше меня: я только что вернулся с фронта.

— Но тираж не понизился?

— Не думаю.

Анри не терпелось вновь очутиться в редакции; вот только Поль наверняка звонила на вокзал и знает, что поезд не опоздал; она ждала, не сводя глаз со стрелок часов, прислушиваясь к малейшему шуму. Когда они оставили Надин с ее вещами в кабине лифта, Анри сказал:

— Пожалуй, сначала я заеду домой.

— Но ребята ждут тебя, — заметил Венсан.

— Скажи им, что я буду в редакции через час.

— В таком случае я оставляю тебе ролле, — заявил Венсан. Остановив машину перед собачьей лечебницей, он спросил: — Я выгружу чемоданы?

— Только самый маленький; спасибо.

Анри с сожалением толкнул дверь, с шумом задевшую мусорный ящик; залаяла собака консьержки; Поль открыла прежде, чем Анри успел постучать.

— Это ты! Наконец-то! — На мгновение она застыла в его объятиях, затем отступила. — Хорошо выглядишь, загорел! Возвращение было не слишком утомительным? — Она улыбалась, но маленький мускул судорожно дергался в уголке ее губ.

— Нисколько. — Он поставил на диван чемодан: — Это тебе.

— Какой ты милый!

— Открой его.

Она открыла: шелковые чулки, замшевые босоножки и сумочка в тон, ткани, шарфы, перчатки, каждую вещь он выбирал с тревожной заботливостью и был слегка разочарован, потому что она смотрела, ни к чему не прикасаясь, не наклоняясь, с видом взволнованным и немного снисходительным.

— Какой ты милый! — повторила она, с живостью обратив взгляд на него. — А твой чемодан, где он?

— Внизу, в машине. Может, ты знаешь, у «Эспуар» теперь есть машина: Венсан приезжал на ней встречать меня, — оживленно рассказывал он.

— Я позвоню консьержке, чтобы она принесла твой чемодан, — сказала Поль.

— Не стоит, — возразил Анри и быстро продолжал: — Как ты провела месяц? Погода была не слишком плохая? Ты выходила иногда?

— Иногда, — уклончиво отвечала она. Лицо ее застыло.

— С кем ты встречалась? Что поделывала? Расскажи мне.

— О! Ничего интересного, — ответила она. — Не будем говорить обо мне. — И продолжала с живостью, но рассеянным тоном: — Знаешь, твоя книга — это настоящий триумф.

— Я ничего не знаю; действительно все хорошо?

— О! Критики, разумеется, ничего не поняли, но почуяли шедевр.

— Я очень доволен, — сказал он с вымученной улыбкой; ему страшно хотелось задать несколько вопросов, но манера выражаться Поль была ему нестерпима. Он переменил тему: — Ты встречалась с Дюбреями? Как они?

— Я мельком видела Анну, у нее много работы.

Отвечала она неохотно, а ему не терпелось вернуться к своей жизни!

— Ты сохранила номера «Эспуар»?