Мандустра
Шрифт:
— Есть, только учительнице не рассказывай.
Она достала пачку сигарет и протянула мне. Я закурил и почувствовал себя хорошо.
— Ты наливай и пей с кофе, — сказала она.
Я так и сделал.
Мы болтали и пили коньяк.
Я курил сигареты, одну за другой.
Наконец она мне сказала:
— Вам, наверное, в классе рассказывали, что я совершила подвиг, да?
— Вроде да, — сказал я. — Да.
— А я и не знаю, как это вышло. Я спасла чужую жизнь, недавно эта девочка приходила ко мне, ей восемнадцать лет. У нее замечательные ножки! В джинсах…
Когда она это говорила, в ней чувствовался прилив садизма или мазохизма.
— Вообще это, наверное, правильно. Я должна, конечно, была это сделать.
Она выпила коньяку.
— Но жалко, у меня не было ребенка. Сейчас я осталась одна, ну просто не знаю, что делать, а?
Она нервно засмеялась. Потом неожиданно стала серьезной.
— Вот если б у меня был ребенок…
Я сидел ни жив ни мертв.
— И потом бы его кто-нибудь спас… Вот было бы интересно! Я спасла… Меня бы кто спас! Жаль…
Она взяла сигарету и закурила.
— Егор, — спросила она у меня неожиданно, — ты настоящий мужчина?
— Не знаю, — сказал я и задрожал.
Она медленно подъехала ко мне. Колеса вертелись, поскрипывая. Она взяла меня за руку.
— Ты мужественный?!
— Не знаю, — проговорил я в ужасе. Я не мог смотреть ей в глаза.
— Посмотри мне в глаза.
Я медленно поднял голову. Мне было страшно и в то же время дико смешно, до того театрально было все это. Я знал, что это настоящая серьезная минута в жизни, как показывают в фильмах, но что-то тут было ненатурально.
— Посмотри мне в глаза! — повторила она.
Я посмотрел ей в глаза.
— Если я тебя попрошу об одном… одолжении, нет… жертве… Подвиге!
— Подвиге? — тупо переспросил я, не понимая, о чем она говорит.
— Да…
— А что такое? — спросил я бодрым тоном.
— Ты не понимаешь? Ах да, ты же еще мальчик…
— Нет, а что?
Она сжала мою руку.
— Понимаешь, я хочу… Ну, я хочу, чтобы ты сделал мне ребенка.
Я вздрогнул и по моему телу прошел холод.
— Что?
— Ну что… Я не могу больше, — сказала она. — Я ни в чем не виновата. Ты можешь сказать, что я этого хотела. Но как можно этого хотеть? Я поступила честно… Теперь бы я, может быть, сделала по-другому. Я ничего не требую. Если ты отказываешься, то ничего… Может быть, тебе нужны деньги?
— Нет, — тупо произнес я.
В голове промелькнула совершенно дебильная мысль, что я могу много заработать на этом деле. Потом я подумал: «Неужели я сволочь?!» Мне хотелось быть благородным. Но я не понимал, что то, о чем она просит, можно вот так вот просто сделать в этой комнате… Да у нее нет ног! Разве это можно так? У меня нет сексуального опыта. «Ну и в ситуацию я попал!» — со смаком подумал я и представил, как буду рассказывать об этом друзьям.
— Ты отказываешься… — печально проговорила она.
— Нет, но я не знаю, я не могу…
Потом я подумал: «А если я соглашусь? Нельзя же это вот здесь прямо».
Мне хотелось бежать без оглядки. Где-то в глубине я думал, что я сволочь, что я должен пойти на это. Потом во мне родилось холодное спокойствие и расчетливость, не поймешь откуда. Мне стало даже любопытно, будто это происходило не со мной. Словно я наблюдал со стороны на все это и, дожевывая бутерброд, смотрел, чем кончится.
— Я согласен, — холодно сказал я и тут почувствовал, что меня одолевает страшная дрожь во всем теле. У меня застучали зубы.
— Тебе холодно? — спросила она.
— Да нет, ничего.
— Если тебе холодно, я закрою форточку.
— Ничего, — молодцевато сказал я, поняв, что не могу сдвинуться с места.
Она начала расстегивать блузку. Кресло скрипело и каталось туда-сюда. Под блузкой у нее был белый лифчик.
— Отвернись, — сказала она.
Я попытался встать, но во мне родилась еще большая дрожь. Тогда я отвернулся.
— А впрочем, зачем тебе отворачиваться. Помоги мне снять блузку, пожалуйста.
Я сидел без движения.
— Пожалуйста.
Я попробовал подняться, но зацепился за что-то и опять сел на стул. Мне было стыдно и неловко, что я не могу подойти к женщине.
— Ты не можешь?
— Нет, почему, — сказал я, оставаясь на месте. Мне не хотелось ничего делать.
— Ах, черт! — сказала она с досадой. — Я могла бы догадаться. Ты же мальчик. Извини меня, пожалуйста. Извини. Я забыла. Извини.
Она застегнула блузку. Когда я понял, что ничего не состоится, мне стало неинтересно. Но дрожь сразу прошла и спокойная уверенность начала разливаться по телу.
— Нет, почему? — спросил я.
«Неужели я не могу?» — подумал я. Мне стало неловко и стыдно, что я не могу этого сделать не из-за того, что не хочу, а потому что не могу, что я подумал, что я неполноценный, и мне захотелось убежать к чертям и плакать.