Манглабит Варанги
Шрифт:
Стараясь, однако, не показывать своего волнения, Белик упрямо вскинул подбородок, после чего повелительно произнес:
— Бьерн — шлем, щит, копье!
Верный оруженосец поспешно подскочил к своему сюзерену, сперва протянув ему конический шлем с массивным наносником, затем ростовой каплевидный щит — и, наконец, увесистое копье. Щит до поры занял место за спиной капитана — благо, что помимо локтевой лямки и кистевого хвата есть и плечевой ремень, ныне перекинутый через грудь. Также и копье имеет не только основной ремень, по обыкновению набрасываемый на правое плечо, но и маленькую петлю у самого основания древка. В нее, в свою очередь, на марше продевают стопу…
Собрав основную часть комплекса рыцарского вооружения, Белик бегло проверил также и притороченное
Кроме топора-клевца, к седлу приторочена также и булава с массивным навершием и четырьмя выступающими ромбовидными шипами. Правда, ни булавой, ни секирой Белику в первой своей короткой схватке с сельджуками воспользоваться не довелось — но так-то топор ему понравился заметно сильнее… Стычка с сельджуками у ромейского обоза случилась полторы недели назад по «местному времени» (интел предупреждал, что в реальности за тот же срок пройдет чуть менее двух дней). Тогда же Даниил Витальевич успел заприметить Романа… Вот только время эвакуировать товарища еще не настало — Александр по-прежнему не оповестил капитана о готовности вируса. И манглабит русской сотни варанги благополучно вернулся в Константинополь — в то время как Танкред-Белик вынужден играть роль своего исторического персонажа, не смея покидать лагеря крестоносцев. В противном случае враждебный искусственный разум наверняка бы заинтересовался инициативной неписью…
А теперь вот Даниил Витальевич дождался и большого боя… На свою задницу!
Капитан раздраженно заерзал в седле, оглядываясь по сторонам и буквально физически ощущая, как по крупицам утекает драгоценное время — при этом не имея никакой возможности ускорить своих людей. Во-первых, потому, что его рыцари, их оруженосцы и некоторое число боевых слуг итак спешно, с энтузиазмом готовятся к долгожданной схватке! Но как Даниил Витальевич успел уже лично убедиться, дело это не быстрое… А во-вторых… Во-вторых, даже если бы норманны сознательно медлили — Танкред в исполнение капитана все одно не смог бы на них повлиять. Недисциплинированные, гордые и буйные норманнские рыцари лишь отчасти признают личную силу и авторитет племянника своего лидера, Боэмунда Тарентского — все еще пребывающего в Константинополе. А вассальным оммажем к сюзерену привязаны лишь воины собственного «знамени» Танкреда-Белика… И как-то организовать в бою бронированных норманнских всадников, заставить их беспрекословно выполнять те или иные приказы — в принципе невозможно! А роль вождя в грядущей схватке — это повести всадников за собой, подав им личный пример воинской доблести и бесстрашия… В свою очередь, вся тактическая составляющая — построить воинов в несколько плотно сбитых кулаков-«конруа», атакующих друг за другом, или же в линию, тут как пойдет. И бросить норманнов на врага в надежде, что рыцари успеют доскакать до сарацин прежде, чем те перебьют их коней стрелами!
Даниилу Витальевичу, привыкшему в армии к совершенно иным порядкам, поначалу пришлось очень тяжело — своеволие и упрямство подчиненных плохо компенсировалось тем, что над самим «Танкредом» не было, почитай, никакого руководства. Свыкся, примерив на себе роль столь же буйного внешне лидера, подающего подчиненным личный пример — и довольно тонко действующего на деле дипломата… Однако сейчас капитан многое променял бы на саму возможность как следует заорать:
—
Увы, не поймут…
Но, пожалуй, более всего Белика раздражает — и даже откровенно пугает — тот факт, что ему придется вести за собой целую тысячу человек, целый полк, не имея никакой возможности им управлять в бою или как-то его организовать!
…Успев перед загрузкой почитать про Танкреда и первый крестовый поход в общем, Даниил Витальевич запомнил, что Румский султан Кылыч-Арслан не впечатлился крестьянской беднотой Петра Пустынника и Вальтера Голяка, уничтоженной сельджуками у Цивитота. Сражение, а точнее резня пришлась на осень 1096 года — а зимой султан Рума двинул основные силы своего войска к Мелитене, столице одноименного армянского княжества. Последняя имела важное стратегическое значение и была яблоком раздора между сельджуками Рума — и туркменами, основавшими собственный эмират на северо-востоке Малой Азии. При прочтении Белик не запомнил труднопроизносимого названия государства, но уже после загрузки несколько раз слышал название правящей династии — Данышмендидов…
Таким образом, на момент перехода крестоносцами Босфора, и последующим началом осады Никеи, основные силы турецкой армии Кылыч-Арслана находились очень далеко от столицы! Конечно, узнав о нападении нового врага, султан тотчас оставил хорошо укрепленную Мелитену, чьи стены выдержали ураганный обстрел сельджукских катапульт — и форсированным маршем двинулся к Никее…
При этом, до недавнего времени южная дорога к городу была перекрыта лишь редкими разъездами крестоносцев. И Кылыч-Арслан рассчитывал не столько на полевой бой, сколько на то, что сумеет войти в свою столицу с большей частью войска и значительным обозом, сделав ее осаду бесполезной, а штурм — обреченным на провал. Но именно этой ночью к Никее подступило войско Раймунда Тулузского — он двинул его к осажденной столице сельджуков форсированным маршем, как только узнал о скором появлении Румского султана. Между тем, именно граф Тулузы обладает самой большой из всех армий крестоносцев! И сарацины, подступившие к крепости в предрассветных сумерках, напоролись на спешно разворачивающуюся рать франков из Прованса…
Ныне же, судя по захлебывающемуся реву рожков, бой уже начался! Кылыч-Арслан рискнул ударить в лоб по утомленным ночным переходом крестоносцам — видимо рассудил, что их боеспособность будет не сильно выше, чем у битой им крестьянской бедноты…
Но, пожалуй, это самая большая ошибка султана!
— Воины, более нельзя медлить! Наши соратники уже сражаются с сарацинами, обретая в смерти Царство Небесное — и вечную славу на земле! Так разделим же с ними ратную чашу, смертную чащу — и добудем собственную, не увядающую в веках славу! С нами Бог!!!
— С НАМИ БОГ!!!
Короткую речь Танкреда-Белика слышали разве что воины его «знамени» — да и то не все, но клич они подхватили дружно, громогласно проревев девиз крестоносцев, отразившийся в вечности… А вслед за ними подхватили его и прочие норманны, сотнями голосов! И невольно воодушевившись единым, искренним порывом подчиненных, капитан от души заревел в собственный боевой рог — здоровый, турий! — призывая рыцарей ударить по сарацинам… Рожку Танкреда вторили голоса десятков других норманнских рожков — это крупные феодалы норманнов подхватили призыв своего временного сюзерена. И мгновением спустя все конное войско Боэмунда Тарентского, поручившего племяннику возглавить его под Никеей, двинулось с места, к южным воротам осажденной крепости…
Сперва всадники двинулись шагом — прежде всего, чтобы поберечь силы лошадей перед финальным рывком на врага. Ну и, кроме того, петляя среди многочисленных шатров, разбросанных по норманнскому лагерю без всякой схемы и порядка, а также потухших к утру кострищ (у последних отдыхали воины попроще), особо не разгонишься. При этом норманнские и лангобардские пехотинцы спешно расступаются перед своими господами-рыцарями, пропуская феодалов и прочих всадников; глаза их горят фанатичным огнем и страстным желанием последовать в схватку! Того гляди, устремятся на сарацин вслед за кавалерией…