Мангуп
Шрифт:
Тяжёлый неф с крутыми бортами имел фок-мачту и грот-мачту с прямыми, бизань мачту – с косыми латинскими парусами. Три палубы, не считая палуб надстройки, позволяли вместить достаточно большой груз. Рядом с нефом стояли одномачтовые корабли двойного назначения, изготовленные в Молдове. Для их постройки широко использовали молдавский дуб и карпатскую сосну. Вдоль бортов у этих судов были вырезаны круглые окна, закрытые решётками. Во время штормов, как объяснил капитан, решётки меняют на специальные пробки.
Началась погрузка. Триста человек, несмотря на опасения Александра, легко разместились в трюмах и на палубах нефа. В специальный загон на верхней палубе поместили два десятка лошадей. Потом занялись погрузкой легких трофейных пушек, подаренных Штефаном, припасов, фуража для лошадей. К вечеру все работы были завершены. Отход судна наметили на утро следующего дня.
Вечером Александр, которому капитан выделил отдельную каюту в надстройке юта, любовался закатом солнца, спокойной гладью воды устья Дуная. Тоска по Софии и неопределённость, осознание своей ничтожности перед громадой этого необъятного мира, смутили душу княжича. На какое-то мгновение захотелось стать маленьким, поплакать, спрятаться от жёстокого мира за спиной у могучего отца, мамы, но потом он успокоился, ощутил свои мощные упругие мышцы, и ему стало стыдно за минутную слабость.
Солнце пало за пустынные степи Бессарабии. Александр пошёл в каюту и, не зажигая лампу, лёг на узкую койку, вспоминая печальное лицо Софии, последние слова прощания, ещё раз ощутил душой ту нежную супружескую теплоту, которая только зарождалась между ними.
Ночью подул слабый морской бриз, неф чуть покачивало, и княжич во сне опять прощался с Софией, опять скакал мимо зеленеющих полей Молдовы на великолепном вороном молдавском жеребце. Лёгкий весенний ветерок трепал его волосы, гладил щёки, словно это София пришла сказать ему ещё раз до свидания!
Он проснулся, продолжая ощущать тёплое прикосновение на своей щеке, увидел серый свет наступающего дня, и склонившееся над ним улыбающееся лицо.
– София? Ты?
– А кто может быть ещё?– рассмеялась София, и обняла, поцеловала в губы, а он был несказанно рад, словно только и ждал её неожиданного приезда, надеялся на него втайне.
– Ты почему здесь? Ведь мы всё обговорили!
– В Сучаве получили послание от шпиона. Эскадра турок с армией вышла из Константинополя и направилась к порту Фонарь, откуда возьмёт курс на Синоп, а после пополнения запасов направится к генуэзской Каффе.
Радостная улыбка застыла гримасой на лице Александр. Он молчал, его глаза смотрели в пустоту. Наконец, он сказал:
– Значит, этим летом турки будут у стен Феодоро. Значит, в это роковое лето встанет вопрос о жизни и смерти княжества Феодоро. Возвращайся в Сучаву. Сейчас там безопаснее.
– Никогда!– её голос стал жёстким, а глаза смотрели упрямо, даже зло. – Никогда я больше не покину тебя. Мы муж и жена, значит, судьба у нас одна. Если ты погибнешь, то и мне не жить.
Он посмотрел на неё пристально, глаза в глаза и понял: спорить бесполезно. Прижал её голову к груди, гладил по волосам, шептал нежные слова. Она отстранилась, потом быстро сняла с себя одежды и голенькая, холодная как ледышка, легла рядом с ним, обняла холодными руками. Он согревал её дрожащее от утренней свежести тело, целовал полуоткрытые губы, пока желание не окрасило розовым пламенем её щёки.
С палубы доносились громкие слова команды, потом опустились на воду огромные вёсла, и судно тихо отчалило, поплыло по спокойной воде Дуная навстречу поднимающемуся над безбрежной далью солнцу, оставляя за собой бревенчатый причал, мачты многочисленных судов, мощные стены Килии с торчащими в небо жерлами громадных пушек.
София мирно спала, утомлённая дорогой. Её блестящие каштановые волосы разметались по подушке. Александр долго лежал рядом, любуясь женой, потом тихо встал, оделся и вышел из каюты.
Почти весь день София проспала. Вечером они поужинали в каюте сыром и молдавским вином, любуясь кровавым закатом из открытых окон. Проспали всю ночь, а утром уже проплывали мимо низкие берега западной Таврики. Почти родные места. Когда-то, здесь были земли Херсона, и предки Александра владели побережьем. Сейчас всё изменилось. Теперь это земли татар. Грусть, радость и необычное волнение наполнили душу Александра. Они с Софией стояли на верхней палубе.
– Чья это земля,– спросила София? – И почему нигде не видно судов?
– Землёй сейчас владеют татары. Они не мореплаватели, а жители степей, скотоводы, живут грабежами Польши и русских земель, продажей рабов. Им море не нужно.
А чьё море?
– Самый сильный флот Понтийского моря – турецкий. Второй по силе – молдавский. Генуя не может держать здесь военный флот, так как турки заперли проливы, и уже много лет не пропускают в Верхнее море военные грузы и корабли. Но у генуэзцев самый многочисленный торговый флот, а их средние по величине торговые галеры в любой момент могут быть переоборудованы в военные корабли. У генуэзских купцов преобладают небольшие парусно-гребные суда – фусты, на которых они ходят вдоль побережья, но могут и пересечь Понт Эвксинский. На четвёртом месте военный флот Феодоро. А потом пираты: молдавские, черкесские, казаки. Когда-то, Понтийское море полностью принадлежало варягам, росам-дромитам, потомкам славных готов грейтунгов и тетракситов. Дромиты ходили на ладьях под красными парусами. Их многочисленные пиратские базы располагались на территории поверженного ими Боспорского царства, особенно в Таматархе на Таманском полуострове. Росы дромиты – непобедимый народ. С ними ничего не могли сделать ни гунны, ни хазары, потому что росы жили в море. Стоило кочевым ордам показаться вблизи поселения россов-дромитов, как те со своими семьями садились на корабли и выходили в открытое море. Ватаги россов выбирали из своей среды хёльгов – Олегов – вожаков. Иногда они выбирали и верховного вождя, которого сами звали Хрёдриком – Рюриком. И даже когда хазары захватили Таврику, сделав Херсон своим главным городом, росы наносили удары по занятому хазарами Сурожу и прочим хазарским городам побережья, вплоть до Корчева.
Наконец, впереди показался глубокий залив с многочисленными постройками на берегах. Александр протянул руку в сторону берега, туда, где синели на горизонте горы, и сказал:
– Смотри, вон моя Родина, мой город!
София посмотрела в указанном направлении, и далеко-далеко в синей дали за холмами увидела тёмную синеву гигантского плато. Оно возвышалось над окружающими горами и казалось мощным кораблём, плывущим по безбрежному холмистому миру. Его восточный край как крутой нос корабля вздымался вверх. А на палубе, словно сверкающие блёстки, горели золотом купола церковных храмов.
Судно, подгоняемое западным ветром, прошло мимо входа в залив, ведущий к Авлите, единственному порту феодоритов под защитой крепости Каламита, потом показались развалины древнего Херсона.
Дул свежий ветер, и неф на всех парусах прошёл мимо монастыря святого Георгия с небольшим островом-камнем возле берега. Внезапно открылся и тут же исчез вход в окружённую горами бухту, на берегу которой стоял небольшой греческий город Ямболи с нависающими над ним стенами и башнями генуэзской крепости Чембало.