Маникюр для покойника
Шрифт:
На следующий день, в десять утра, вымытые, причесанные, пахнущие духами, мы сидели в небольшом кабинете майора Костина. Владимир Иванович окинул нас быстрым взглядом и сказал:
– Ну, милые дамы, следует отметить – сегодня вы выглядите намного лучше, чем вчера, помолодели, посвежели, просто майские розы.
– Завтра мы будем еще лучше, – отрезала Катя и спросила: – Может, сразу к делу?
Костин рассмеялся:
– Вот-вот, именно такой я вас себе и представлял.
– Надеюсь, оправдала ожидания, – фыркнула Катя. – Кстати, что со Славой?
– Жить будет, – заверил Владимир, – вылечат, а потом предстанет перед судом.
– Кто он такой? – не удержалась я.
Костин вытащил сигареты:
– Не возражаете?
– Нет, – хором ответили мы с Катюшей и разом открыли свои сумочки.
– Скажите, Катерина Андреевна, – завел майор.
Я невольно вздрогнула, ну надо же, у нас не только фамилии, но и отчества одинаковые. Наверное, это судьба!
– Скажите, Катерина Андреевна, – завел майор, – вы верите в рок?
– Господи, – обозлилась Катя, – ну к чему подобные разговоры?
– К тому, – вздохнул майор, – что в этом деле все так странно переплелось.
– Вы нам расскажете, что к чему? – робко поинтересовалась я. – Страшно хочется узнать правду.
– С небольшим условием, – усмехнулся Костин, – мы произведем обмен информацией: вы честно ответите на мои вопросы, а я поделюсь своими соображениями, идет?
– Идет, – снова хором ответили мы и уставились на мужчину.
– Тогда слушайте, – сказал Костин. – Основная трудность в данном деле состояла в том, что оно не одно.
– Как это? – спросила Катя.
Костин покачал головой:
– Давайте забудем милую дамскую привычку прерывать собеседника на каждом слове. Выслушайте меня терпеливо, а уж потом вопросы. И начну я с Екатерины Андреевны. Сначала, чтобы полностью разобраться в ситуации, нам придется спросить себя, что за характер у Кати? Потому что вляпалась она в эту историю исключительно благодаря некоторым личностным особенностям.
– Тоже мне, Фрейд нашелся, – прошептала Катя. Но Володю оказалось не так легко сбить с толку.
– Значит, так, – завел он рассказ.
Жила-была в Москве девочка Катя. Папа у нее работал в НИИ, а мама преподавала русский язык и литературу в школе. Хорошие родители, добрые и любящие. Только отец рано умер, а мамуля целыми днями пропадала на работе. Так что Катюша с детства была предоставлена самой себе. Но она не горевала, с семи лет могла разогреть обед и убрать квартиру. Была у Кати мечта – выучиться и стать врачом, да не простым, а обязательно хирургом. Но путь к ее осуществлению оказался тернист. В первый год она не поступила и отправилась на курсы медсестер. В институт попала, только отработав год в Боткинской больнице, в реанимации. На руках уже был один ребенок, Сережка, а за плечами неудачный брак.
Потянулись годы учения, Катюша работала как одержимая, помогать ей было некому, мама к тому времени сильно заболела и превратилась в почти беспомощного инвалида. Катя разрывалась между институтом, домом и больницей, где лежала Анна Ивановна. Другой бы сломался и бросил учение, тем более что в руках уже была отличная специальность медсестры. Кто другой, но не Катя. Она выстояла, получила диплом, устроилась на работу в хорошее место, да еще ухитрялась периодически выходить замуж. Только с семейной жизнью ей катастрофически не везло, все браки рано или поздно заканчивались разводом. Правда, связи с бывшими мужьями она не теряла, наоборот, знакомилась с их новыми женами, детьми…
Основной радостью для Кати была работа, в больнице она торчала с утра до вечера, частенько прихватывая и ночь. Последние годы она стала довольно прилично зарабатывать, но никогда не делала разницы между платными и бесплатными пациентами. Казалось бы, такой ритм жизни должен был выработать у женщины вполне определенный характер: жесткий, даже жестокий, к тому же профессия хирурга не располагает к сентиментальности. Но Катюша оказалась жалостлива без меры. У нее просто щемило сердце, когда очередная бабулька, брошенная родственниками, рыдала в палате. Частенько такие старушки потом оказывались у нее дома, где жили месяцами в ожидании, пока у внуков проснется совесть. Катя могла привести с улицы вконец опустившуюся бомжиху и устроить ту в приют, дать денег в долг малоизвестному человеку и поехать ночью через весь город к подруге, у которой внезапно заболело сердце.
Больные обожали своего доктора, после операции становились ее друзьями и, если им требовалось в дальнейшем лечение, начинали ходить к хирургу запросто, без всякой оплаты. Катя никогда не брала денег со знакомых. И в эту жуткую историю, закончившуюся похищением, она попала благодаря своему характеру и больному Копылову Павлу Семеновичу.
Сначала ничто не предвещало неприятностей. Павел Семенович легко перенес операцию, трудности начались после, на седьмой день. Катя как раз сидела в ординаторской, когда туда влетела жена Копылова с воплем:
– Вы тут чаи гоняете, а Паша умирает!
Катя понеслась в палату. Одного взгляда опытному врачу хватило, чтобы понять: к операции на щитовидной железе нынешнее состояние Павла никакого отношения не имеет. У мужика развилась крайняя форма аллергии – отек Квинке. Когда после всех принятых мер Копылов порозовел и задышал нормально, Катя внимательно пересмотрела историю болезни. Там указывалась довольно редкая форма аллергии – на пищевую соду. Вызванная жена Копылова категорически отрицала даже возможность попадания соды к мужу.
– Слава богу, – тараторила женщина, – не первый год живем вместе, ничего содосодержащего не было.
– Может, приятели принесли? Печенье покупное или пасту отбеливающую «Блендамед»? Там сплошной натрий гидрокарбонат, – констатировала Катя, в глубине души прекрасно понимая, что от такого малого количества аллергена отек Квинке не разовьется. Ну съест Павел Семенович крекер-другой, ну чихнет пару раз, почешется, но чтоб до удушья!..
Однако жена стояла насмерть. Муж употребляет только зубной порошок, а прежде чем съесть продукт, внимательно изучает упаковку, да и не любит он кексы, печенье и готовые булочки.