Манило
Шрифт:
– Как ты сюда попал?
– Дак ты видела.
– Нет, я имею в виду, как ты вообще здесь очутился?
– Как, как, – проворчал я, – уснул у себя дома в кровати, а очухался уже в багажнике связанный.
– Йаасно, – протянула нимфа, – у меня похожая история. Как думаешь, где мы находимся?
– А я откуда знаю? – изумился я. – Ехали мы недолго, по крайней мере, после того, как я очнулся. Скорее всего, недалеко от Воронежа или в самом городе.
Нимфа хрустнула суставами, очевидно, вставая. Затем до меня донеслись лёгкие шаги, и я ощутил ветерок, усиливавшийся по мере того, как она приближалась ко мне, и ослаблявшийся, когда отдалялась. Так продолжалось долгое
– Сядь, не маячь.
Нимфа послушно остановилась и, судя по шороху, опустилась на пол в своём углу.
– Ничего, мой муж – он прокурор – в миг найдёт этих ублюдков.
– Ублюдков?
– Да, их было как минимум двое, – продолжила нимфа. – Он отрежет им причиндалы, пристрелит, как бешеных собак, а трупы скинет в реку. Только я сначала заставлю их сожрать свои яйца, понимаешь?! – вскричала она, разозлившись.
– Ты потише, а то неровен час этот бугай услышит, – разумно заметил я, пытаясь её усмирить.
Нимфа перешла на шёпот, ничуть не скрывавший её ярости:
– Да он таких мурлонов пачками валит, не веришь, посмотри под Вогрэсовским мостом. Поди, до сих пор там стоят в баках, залитых бетоном. Суки, они за всё поплатятся. Замочили Гришу, представляешь? – громко воскликнула она.
– Что за Гриша?
– Охранник наш. Бывший вояка, спецназовец. Здоровяк срубил ему голову, – всхлипнув, закончила нимфа и заревела.
Я пододвинулся к ней поближе, нащупал её локоть и приобнял, просунув руку между стеной и её хребтом. Нимфа вздрогнула и отстранилась, насколько позволял угол. Но довольно быстро успокоилась, прильнула ко мне и положила голову на плечо. Постепенно её рыдания сошли на нет, и, звучно высморкавшись, она заявила:
– Это точно гастролёры. Никто из местных к нам бы не сунулся – себе дороже. Васю все бандиты знают.
– Супруга что ли твоего?
– Ага, его, – устало проговорила нимфа и замолчала.
Так мы и уснули в объятиях друг друга.
16.
Я проснулся из-за нимфы. Она трясла меня за плечи и твердила одно и то же:
– Поднимайся.
– Что случилось? – раздражённо произнёс я.
– Там шум какой-то.
Кругом всё так же был беспросветный мрак. Шея затекла, а ягодиц я и вовсе не чувствовал. Встал, покрутил головой сначала по, а затем против часовой стрелки. Выгнул спину, сцепил руки в замок и вытянул их перед собой, прошёлся взад-вперёд, разминая ноги.
За дверью и впрямь была какая-то движуха. Что-то скрипело и стучало. Я остановился и прислушался. Внезапно всё стихло, тьму прорезал яркий пучок света, прорывавшийся сквозь небольшое круглое отверстие. Промелькнула тень, и раздался Мишанин голос:
– Отойди от двери!
Я попятился, пока не упёрся спиной в стену, и, взглянув на стоявшую рядом нимфу, взял её за руку. Отворилась дверь, Мишаня поставил за порогом две белые пластмассовые тарелки и литровую банку с какой-то прозрачной жидкостью. Затем он снова запер кладовку, но оставил глазок открытым, чтобы у нас было какое-никакое освещение.
Когда глаза снова привыкли к темноте, и я смог различить в полумраке нимфу, легонько ущипнул её за палец и потянул ко входу. Мы уселись на пол напротив мисок и принюхались. Я не разобрал никаких запахов, поэтому подхватил лежащую на банке пластиковую ложку, зачерпнул ей содержимое тарелки, поднёс её ко рту и, вытянув язык, попробовал на вкус. Каша. Слегка подслащённая то ли ячневая, то ли кукурузная каша. Памятуя о любви Мишани к кукурузе, я бы поставил на второй вариант.
Живот торжествующе заурчал в предвкушении трапезы. Я взял миску и начал завтракать. Нимфа последовала моему примеру и стрескала всю кашу в мгновение ока. В банке оказалась вода, и мы выпили её примерно напополам. Увидев, что мы закончили кушать, Мишаня распахнул тормоза, забрал посуду и пододвинул нам ведро. Мы по очереди поссали в импровизированную утку, и упырь услужливо её унёс, запер кладовку и закрыл глазок.
Вновь свалившийся мрак уже не казался таким гнетущим. Я почесал живот и расположился в углу, намереваясь покемарить. Слева от меня устроилась нимфа. Она уронила голову мне на пузо и вскоре размеренно засопела.
Ко мне же сон не шёл. Быстро отсидев жопу, я поднялся на ноги, осторожно переложив нимфу на подстеленную футболку, и от безделья принялся тщательно ощупывать стены от потолка до пола. Я двигался от выхода по часовой стрелке, проводя пальцами по гладким доскам. Обойдя таким образом большую часть помещения, нашёл шатающийся гвоздь. Он болтался взад-вперёд, но я не мог подцепить его за шляпку, потому что она была притоплена вглубь древесины.
Растолкал нимфу и спросил у неё:
– Когти есть?
Она дала положительный ответ, поэтому я схватил её за руку, притянул к гвоздю и попросил его вытащить. Она задержала дыхание, напрягаясь, и внезапно вскрикнула от боли. Я скользнул ладонью по её пальцам и наткнулся на отколупнувшийся ноготь. Нимфа зашипела, но не отвела руку. Тогда я ухватился за него пальцами и резко дёрнул вбок, полностью отрывая. Она ойкнула и цапнула меня за задницу.
Я потрогал гвоздь и понял, что ноготь нимфы не пропал впустую. Перед тем, как дать дёру, он выполнил свою задачу и выудил гвоздь на пару миллиметров. Этого было достаточно, чтобы я смог его подковырнуть и вытянуть наружу. По моим прикидкам, длина гвоздя составляла не меньше 10 сантиметров. Я покатал его между пальцами, проверяя на дефекты. Не обнаружив никаких искривлений и засечек, я спрятал железяку в карман и прошептал:
– Не теряй надежду.
17.
Мне показалась отличной идея отковырять несколько половых досок, пролезть под кладовку и каким-то образом выбраться наружу. Может, сделав подкоп под фундаментом. Когда я поделился с нимфой своим планом, она приободрилась и попросила поспешить, потому что было непонятно, сколько у нас осталось времени.
Я проверил на крепость все доски и выбрал одну, едва ходившую ходуном. Орудуя гвоздём как долотом, мне удалось расщепить древесину и проделать дырку от края доски до шляпки самореза, которым она была прикручена к балке. Затем я проковырял отверстие между досками, которые на моё счастье оказались не шпунтованными, просунул между ними штырь и, надавив на него ладонью, приподнял деревяшку. Ухватился за её свободный конец и потянул вверх, отрывая от пола. В итоге образовалась прореха сантиметров 15 в ширину и около полутора метров в длину. Внизу было пустое пространство, и я дотянулся до земли лишь кончиками пальцев.
На всё про всё у меня ушли долгие часы, и нимфа загрустила. Я натёр о гвоздь большие мозоли, нещадно зудевшие, и сел отдохнуть. Нимфа предложила помочь, забрала у меня железяку, поковырялась ей какое-то время, безуспешно пытаясь выдрать вторую доску, и отдала её обратно.
За дверью грянули шаги, поэтому я положил доску на место и растянулся на ней, чтобы Мишаня ничего не заметил. Он покормил нас гороховой кашей, дождался, пока мы не погадим в ведро, и снова затворил кладовку. Было жарко. Я снял футболку, кинул её под голову заместо подушки и улёгся на бок лицом к стене.