Манипулятор
Шрифт:
– А вы раньше работали на телевидении? – голос Гриши стал похож на сквозняк, а взгляд на две струйки холодной воды.
– Да, – Гуськов совсем смешался, – в смысл нет. На телевидении, честно говоря, поработать не удалось.
– И вы считаете, что, не имея ни опыта, ни образования, можно вот так запросто приходить на один из центральных каналов?
– Но у меня режиссерский диплом, а еще я …
– Вот и работайте в театре! Работайте! Что всех на телевидение-то тянет?
– Так я…
– Вы поймите: телевидение – это высочайшие
И тут совершенно неожиданно для себя Гуськов понял, что сидящий за шикарным полированным столом Гриша ему больше не интересен. И не потому, что разговор не клеится, а потому что за всем этим апломбом и высокомерием ничего нет.
Просто в нужное время Гриша оказался возле нужного человека – на крутых исторических поворотах этого бывает вполне достаточно для успешной карьеры. Гуськов как будто личное дело прочитал, где и фамилия благодетеля имелась и все обстоятельства и подробности. Так что говорить с Гришей было совершенно не о чем, да и бесполезно.
Поняв это, Гуськов испытал облегчение человека, который избавился от необходимости следовать обстоятельствам, и, наконец, получил возможность сказать все что думает – один хрен ничего путного здесь не получится!
– А ты сам-то по специальности кто будешь? – неожиданно грубо спросил Гуськов и, перегнувшись через стол, выдернул из вялых пальцев свое резюме.
– Я? – Гриша настолько растерялся от подобной наглости, что вместо того чтобы послать подальше этого индюка всего лишь снял очки.
– Ты, ты! – Гуськов почувствовал совершенно новое ощущение пробуждающейся силы, той самой, о которой он только мечтал, но о существовании которой, особенно в себе, даже не предполагал.
– Я вообще-то биолог – Гриша от неожиданной такой метаморфозы стушевался, как отличник перед хулиганом, однако тут же спохватилось и, обиженно блестя глазками, начал возмущаться:
– А какое это собственно имеет отношение!?
– Ровным счетом никакого! – Гуськов убрал бумаги и захлопнул папочку. – Ботаник, стало быть? Ну-ну…
И он ушел под возмущенные вопли оскорбленного в лучших чувствах телевизионного деятеля. Здесь ему делать было больше нечего…
Покинув негостеприимное здание телецентра, Гуськов первым делом помчался к пруду. Его так и распирало случившееся:
«Что отказали – ерунда! Чушь! Дешевка! А вот как я этого Гришу сделал – вот это да!»
Он чуть не вприпрыжку бежал по дорожке с нескрываемым удовольствием вспоминая как сумел найти себя в ходе этой дурацкой беседы, смог вникнуть в суть незнакомого человека и взять над ним верх, причем на его территории!
«Можно было бы вполне уломать этого Гришу и устроиться на работу! Прямо сегодня!» – Гуськов сунул в окошечко ларька деньги и спросил пару пива. – «Только зачем мне это надо? Стать таким же никчемным фанфароном? Не хочу!»
– Правильно, Василий Иванович! Правильно! – поддержал его Волабуев, как всегда совершенно неожиданно появляясь из-за спины, и как всегда с ходу проникая в мысли собеседника. – Однако хочу вас предостеречь от излишней эйфории. Сегодня вы сделали только первый шаг, маленький такой шажочек…
Профессор повел носом, точно принюхиваясь. Вслед за ним послушно принюхался и режиссер, но ничего неожиданного не обнаружил.
– Однако умудрились не просто вступить совсем не туда куда можно и нужно вступать, – продолжал профессор, – А, прямо скажем, вляпались всем ботинком, нажив себе серьезного врага в новом для вас месте!
Режиссер брезгливо поморщился, излишне живо представив себе неприглядную историю с ботинком, что не осталось незамеченным:
– Вы Василий Иванович с этим интеллигентским чистоплюйством завязывайте! – строго поправил его Волабуев. – Копаться в человеческих мыслях и желаниях, это, я вам скажу, похлеще, чем клозеты чистить!
– Да, да, – режиссер быстро взял себя в руки, – извините.
– А если серьезно, – профессор с удовольствием хлебнул предложенного Гуськовым пивка, – то я посоветовал бы вам для начала заняться рекламой.
– Рекламой? В каком смысле?
– В прямом! Это позволит и денег заработать, и связи установить, и полезные навыки приобрести. Ведь то, что у вас случилось сегодня во время беседы с Гришей…
Гуськов на всякий случай сделал удивленное лицо – о чем это вы говорите? – но Волабуев только глянул на него строго и продолжал:
– Так вот то, что случилось это не более чем первые признаки пробуждения крайне неординарной личности! Вашей личности!
– Учиться надо… – задумчиво заметил Гуськов. – Специальное образование получать…
– Жизнь, любезнейший Василий Иванович, лучший учитель! – Волабуев потрепал Гуськова по коленке. – И оставьте вы изучение сухих теорий деятельным лентяям. Пусть они до пенсии штаны в аудиториях протирают, а вам надо работать. Ра-бо-тать!
Глава 3
Для начала будущий светоч рекламы решил ознакомиться с ситуацией на рынке: запасшись провизией он в течение нескольких дней не отрываясь смотрел телевизор, постоянно переключаясь с канала на канал. Когда перед глазами начинали плыть цветные пятна, он умывался холодной водой, делал глазные примочки остатками вчерашней заварки и возвращался на пост.
Итогом весьма утомительных бдений стала уверенность Гуськова в полном своем успехе – все, что показывалось по телевизору, было с его точки зрения продукцией крайне низкого качества. Будь то реклама, кино или новости.
– Я сделаю новое телевидение! Настоящее! Острое, откровенное, захватывающее! От которого невозможно будет оторваться!
В голове тут же сложился лозунг (мудреный термин «слоган» тогда еще не вошел в обиход), который Гуськов с гордостью продекламировал:
– Нас смотрят до последнего вздоха!