Манок на рябчика

Андреев Олег Андреевич

Виктор с Андреем, довольные, взбодренные хорошим заплывом, подходили к логову. На топчане стоял поднос с кофе и мороженым.

– Вот это сервис… Спасибо, девчонки, – тепло поблагодарил их растроганный отец, присаживаясь на топчан.

– Как сплавалось, папа?

– Шикарно, просто сказочно. Бодр, где-то даже весел. Кстати, Андрюха-то и вправду силен. Меня легко обошел. Всё, брат, заметано, уже окончательно. Будешь сниматься.

Монахов удовлетворенно вкусил ложечку мороженого.

Аня хоть и спросила, но ответ слушала вполуха; пристальное внимание было сосредоточено совсем на другом. Она вычислила, кто из трех выбранных «жертв» наиболее

часто присматривается к их компании. Лежбище было так удачно расположено, что если смотрели в их сторону, то смотреть больше было не на кого: ни за ними, ни рядом с ними никого не было. Ну а на кого в такой компании приличная дама будет смотреть? Только на папу. Когда папа уходил к морю, взгляд был обращен опять же на него.

Часа через полтора решили отправиться на обед. После обеда вернулись, конечно, не сразу, но опять в насиженное местечко. Ни одной из трех дам на пляже уже не было. Аня повертела головой, но тщетно. «Ну и ладно… Невелики птицы», – отметила она про себя разочарованно. Андрей принес игру «Пентаго», которую знала, кроме него, только Лора. Но игрушка увлекла и Аню, и Монахова. Поскольку играть можно было только вдвоем, стали играть на победителя, периодически окунаясь в море. Монахову, как новичку, везло: он выиграл три раза подряд и попросил Аню сходить в бар за водичкой. Аня послушно туда направилась, но вдруг в этом самом баре она увидела предмет своих наблюдений и даже немножко обрадовалась возможности разглядеть поближе. Девушка встала из-за столика и направилась к пляжу, к тому самому месту, где и была. Она, видимо, только что пришла. На ней был такой элегантный морской костюмчик, в руках большая красивая пляжная сумка, не дешевая, как показалось Ане.

Аня поставила перед отцом большой стакан воды со льдом и сообщила, что сейчас ее очередь.

– Давай, рискни, – бросила Лорка, – мы купаться пойдем.

Лора с Андреем удалились. Аня всё крутила в руках шарик, не решаясь поставить его в ячейку.

– Пап, – прошептала она заговорщически и чуть задумалась. Хотя шептать было и ни к чему, девушка не могла слышать их разговор.

– Что? – спросил Монахов.

– Пап… Не поворачивай явно голову. Выбери момент как бы… Сзади тебя мадам в белом купальнике. В фуражке морской. Ты ее знаешь?..

Аня положила шарик в лунку. Монахов потянул воды из трубочки, изловчился, посмотрел.

– Не знаю… – ответил он равнодушно. – А я должен всех мадам знать, по-твоему?

– Нет… Но она на тебя так смотрит, прямо всю спину просверлила, как будто знакомая.

– Была бы знакомая, подошла бы… Ты это, вообще, к чему? – Отец подозрительно взглянул на дочь.

– Не-не, ни к чему… Так, просто…

Анька чуть было себя не выдала. Она активно стала закладывать шарики, и так бездумно, что тут же проиграла.

– Партия, – объявил Монахов, – ладно, пойду окунусь: перегрелся.

Он направился к морю, но украдкой всё же кинул взгляд еще разок на девушку в морской фуражке. Девушка минуту спустя достала из сумки телефон: видимо, позвонили. Поговорив недолго, она сняла фуражку и быстрым шагом пошла к морю. Анька, конечно же, наблюдала за ней. Вопреки ожиданиям девушка окунулась, отплыла метров на тридцать от берега, затем вернулась, постояла под пресным душем, оперативненько собралась и удалилась с пляжа. Но удочка отцу была уже коварно закинута. Анька потерла руки. «Посмотрим, посмотрим, что будет через неделю…» – промурлыкала она себе под нос.

Детки укатили очень рано. Монахов просил его не будить. Не будили.

Он позавтракал, сходил искупаться, но на пляже решил не валяться. Гуляли густые облачка, солнце почти не высовывалось. Виктор решил, что это очень кстати: можно пешочком прошвырнуться в Гурзуф, пошляться по городу, купить на рынке фруктов – благо было нежарко, солнце не палило, заодно и лишний жирок растрясти. Он так и сделал. Дошел до городка, пошлялся, вспомнил молодость. Хотя изменилось очень многое, но облик Гурзуфа и его колорит всё же сохранились. Он заглянул на выставку какого-то местного художника, купил Аньке очень миленький авторский магнитик (она собирала именно авторские), пообедал шикарным шашлычком из молодой баранины, купил фруктов, и, довольный, приехал назад на такси. Удалось даже немного поспать в номере. На ужин он решил не ходить в послесонном состоянии. Принял холодный душ. В голове прояснилось. Солнце выглянуло, пока он спал, и хотя падало уже к линии горизонта, но нагреть пространство под собой успело.

Монахов намыл персиков и крупных сладких зеленых слив, вскипятил чайник, вынес всё это на лоджию, уселся в мягкое кресло, схряпал половину персика, запил чаем и, пытаясь разобраться, скучно ему одному или не очень, закурил сигаретку, глядя на краснеющее светило в ультрамариновом небе, вслушиваясь в забалконные звуки. Хорошо бы шум моря, накаты волн на волнорезы. Но был полный штиль. Жарко… Но чертовски приятно…

– Судя по запаху дыма появились курящие соседи?

Женский голос из-за балконной перегородки обращался явно к нему, дымил он безо всякого стеснения, совершенно не думая о соседях, да и соседи были только с одной стороны.

«Андрей уехал… Ах да, мама, которая отдыхает-работает… и, наверное, не курит. Пардон, пардон. Свет в окне в глаза не бросается. Ну и что? Глупости малозначащие занимают тебя, Витя. Что значит отдых! В конце концов, ты на своей территории, а ветер в ту сторону не дует, его вообще нет». Монахов повернул голову к голосу медленно, без суеты, никого не увидел, виниться не стал и услышал продолжение.

– Тут дело такое… Сигареты кончились, как назло. Спускаться в лом, честное слово… И курю не так часто, а тут вдруг пробрало…

Другое же дело совсем, понятное дело. Он взял в руку пачку, хотел было подняться, но почти перед носом, как раз на длину вытянутой руки, появилась пустая картонная коробочка из-под конфет.

– Положите, пожалуйста, сюда, а то я в разобранном виде – приличному человеку не покажешься.

– Я не очень-то приличный…

– Тогда тем более…

Монахов положил в коробочку пару сигарет, сочтя такой ход со стороны «разобранной» дамы вполне остроумным, и спросил:

– А вы, стало быть, мама Андрея?

Мог бы и не спрашивать: это и так понятно – вот оно, бездумное прозябание. Мама Андрея ответила не сразу:

– Она самая… Сынулю вся округа уже знает.

– Он у вас на редкость коммуникабельный.

– Да уж… Я вот его отпустила сдуру неизвестно куда, а этот коммуникабельный еще и телефон дома забыл. Или специально оставил, чтобы мамочка не докучала лишним вниманием. Вы меня извините, пожалуйста. Спасибо за сигареты. Я просто устала, с ног валюсь.

Монахов хотел предложить соседке держать связь с сыном через Аню и уже было открыл рот, но передумал, не открыл: к чему лишние напряги усталому человеку. Потом, при случае, если таковой представится, конечно. Монахов мысленно разговор закончил и даже поднялся с кресла, но услышал еще вопрос, вернее целых два сразу: