Маньяк по вызову
Шрифт:
Андрей оглянулся на дверь и тихо сказал:
— Я же тебя просил держаться подальше от этого рифмоплета. И вообще, почему ты не уехала в Москву? А если бы он до тебя добрался?
— Добрался? — Я осторожно ощупала горло. — Пожалуй, с меня хватит и Лизы. Она меня чуть не задушила.
— Что? — Глаза моего бывшего любовника полезли на лоб. — Как это — чуть не задушила? Почему?
— Откуда я знаю, это ее спрашивать надо… Пойми тут, разбери, что на нее нашло! Набросилась сзади и стала душить, я еле от нее отбилась. Наверное, до сих пор на шее синяки.
Андрей подошел ко мне и склонил голову набок:
— И
— Конечно. Зачем мне врать, спрашивается!
Мужчина моих несбывшихся снов нервно прошелся по комнате из угла в угол, на лице его без труда можно было прочесть разочарование. С чего бы это?
Через полчаса Лизу увезла «Скорая», а поэта-песенника — заляпанный грязью до самой брезентовой крыши «УАЗ». Что касается «особо важного» следователя, то он уселся на переднее сиденье черной «Волги», весь какой-то рассеянный и погруженный в задумчивость, а в мою сторону даже прощального взгляда не бросил.
Пока эта кавалькада преодолевала колдобины проселочной дороги, я смотрела вслед удаляющимся габаритным огням и усиленно шевелила извилинами, пытаясь сообразить, что же все-таки случилось. Почему Лиза меня душила и почему на Широкорядова надели наручники и увезли?
Кто-то коснулся моего плеча, и я вздрогнула. Рядом стояла Нинон с сомнамбулическим выражением лица и слегка покачивалась.
— Ты что-нибудь понимаешь? — спросила она меня.
— Абсолютно ничего, — буркнула я и снова ощупала свою шею, поминая недобрым словом злополучную Лизу. Что за сумасбродная девица! Проклятая наркоманка, она ведь и в самом деле могла меня убить. Трудно вообразить, что случилось бы, выпей я чуть больше, чем выпила! Впрочем, не исключено, меня спасло то обстоятельство, что сама Лиза была не в лучшей форме по причине ее пагубного пристрастия к наркотикам. А самое ужасное состоит в том, что она, даже если бы и впрямь меня задушила, отделалась бы в худшем случае психушкой. Для чего еще существуют крутые папашки, колесящие по всему миру и «не вылезающие из телевизора». Ох, лучше пока об этом не думать, иначе запросто можно свихнуться!
— Ладно, — вздохнула я, глядя в испуганные глаза Нинон, — пойдем-ка лучше домой, спать.
— А этот? — Нинон кивнула на Остроглазова, который все еще дрыхнул на лужайке в раскладном кресле, да так крепко, что ему не мешали комары, которые то и дело пикировали на его потное лицо. Я успела рассмотреть на его щеках и подбородке несколько красных точек-укусов и живо себе представила, как бедняга банкир будет выглядеть завтра утром.
— А что этот? — пожала я плечами.
— Ну не оставим же мы его здесь, — пожалела вдовца сердобольная Нинон. — Придется отволочь его домой.
— Как ты себе это представляешь? — вспылила я. — Тащить на горбу такого жеребца!
— Ничего, ничего, — Нинон стала трясти Остроглазова за плечо, — он сам пойдет, а мы будем его только поддерживать и направлять.
— Пойдет? Этот хряк? — засомневалась я, прикидывая, во что нам с Нинон обойдется транспортировка этого битюга.
— Виталий, Виталий, — Нинон склонилась к плечу Остроглазова, — вставайте. Здесь нельзя более находиться.
Самое удивительное, что этот полутруп и впрямь немного приподнялся, но тут же снова рухнул в кресло.
— Похоже, поезд дальше не
— Учти, я его не поволоку. Пусть здесь ночует.
Нинон удрученно покачала головой:
— Да его комары заедят! Я развела руками:
— Надеюсь, не до смерти.
Тем не менее Нинон не оставляла попыток разбудить пьяного банкира, продолжая его тормошить:
— Виталий, Виталий, ну, пожалуйста, проснитесь, а то останетесь здесь один…
Возможно, в другой ситуации такая трогательная забота Нинон о пьяном банкире меня немало позабавила бы, но сейчас мне было не до веселья. Я опять провела рукой по своей шее и болезненно поморщилась. И чего со мной только не произошло с тех пор, как я опрометчиво решилась побыть компаньонкой Нинон на время ее дачного отдыха.
А Нинон все еще возилась с Остроглазовым, пытаясь придать его обмякшему телу вертикальное положение.
— Кончай ты эту благотворительность, — по-дружески посоветовала я ей, — мы его все равно не дотащим. Придется ему подкормить местных комариков, а то они совсем изголодались.
Однако неимоверные усилия Ниной увенчались-таки успехом: банкир отклеился от кресла и, так и не разогнувшись до конца, сделал неверный шаг вперед.
— Видишь, — обрадовалась Нинон, — он может идти. Давай я справа, а ты слева. Придерживай, придерживай его за талию.
— Если найду, — не очень удачно сострила я. Должна признать, попытка удушения подействовала на мое чувство юмора не самым благоприятным образом.
Не испытывая горячей симпатии к пьяному и потному банкиру, я с некоторой брезгливостью взялась за его брючный ремень, а Нинон заботливо подставила Остро глазову свое плечо. И мы поволокли его с лужайки поэта-песенника, от его все еще освещенного дома. И незапертого, между прочим.
К счастью, дорога до остроглазовской дачи обошлась без жертв. Плохо ли, хорошо, но подпираемый нами с двух сторон банкир время от времени ноги все-таки переставлял, хотя и не очень уверенно, точнее сказать, он словно бы загребал ими, как рак клешнями. Неудивительно, что мы совершенно выбились из сил и долго и шумно дышали, когда усадили банкира на ступеньках его особняка.
— И что дальше? — поинтересовалась я, немного переведя дух. — Дом ведь, поди, заперт.
— Наверняка, — согласилась Нинон, но за дверную ручку взялась и дернула — разумеется, безуспешно.
— Давай посильнее, — хмыкнула я, — сработает сигнализация, примчится охрана, после чего наши проблемы решатся сами собой: мы втроем комфортабельно проведем ночь в КПЗ.
Похоже, такая перспектива подействовала на Нинон отрезвляюще, она отошла от двери и призадумалась.
— Нужно поискать, ключи наверняка у него в кармане, — наконец сообразила она.
— Ищи, — безразлично бросила я, и тут меня с опозданием озарило:
— А чего мы его вообще не оставили у поэта-песенника, дом-то открыт, да и тащить было ближе.
— Где ж ты раньше была, такая умная! — огрызнулась Нинон, присела на корточки рядом с обмякшим на ступеньках банкиром и принялась шарить по его карманам. Скоро в руках у нее что-то звякнуло. — Нашла, — объявила Нинон, поднялась, попыталась вставить ключ в замочную скважину и отругала себя:
— У, курица слепая!
— Дай-ка… — Я вырвала ключ из рук Нинон и оттеснила ее от двери.