Манюня
Шрифт:
– Мыеее,- замычал дядя Володя.
– Захрмар,- подумала про себя Ба.
Когда дядя Володя вытащил, наконец, поварёшку и засобирался домой, Ба взяла его за локоть:
– Владимир Оганезович,- проникновенно сказала она,- я надеюсь, вся эта история останется между нами?
– Обижаешь, Роза Иосифовна,- громко сглотнул дядя Володя.
– Иди,- смилостивилась Ба.
И сантехник ушёл в темноту, унося с собой сумбур своих мыслей.
– Интересно, что они хранят в холодильнике, если в туалет ходят
Мане конечно потом влетело. За всё – и за тесто, и за поварёшку, и за сломанный зонт, и за позор, который пришлось пережить Ба перед сантехником.
Ба выпросила в больнице ренгеновские снимки Мани и развесила их по стенам её комнаты. Для устрашения.
– Бааааа,- ныла Манюня,- это что, мой череп? Не хочуууууу!!!!!!!!!
– Это твой пустой череп!- ругалась Ба.
Все две недели до поездки в Адлер снимки провисела в Маниной комнате. Сначала Маня пугалась, потом свыклась с ними, и стала водить нас на экскурсию к себе.
– Это мой пустой череп,- гордо тыкала она в снимок.
– А это чивой?
– А это таз.
– Совсем не похож,- удивлялись мы,- таз он такой, круглый, с ручками. Бывает эмалированный.
– Хм. Не знаю,- приглядывалась к снимку Манюня,- может, и эмалированный. Но точно не круглый. Скорее…
– Скорее чего?
– Слово забыла. Скорее… скорее…
– Ну!- поторопили мы её.
– Веснушчатый, во!- наконец вспомнила слово Маня,- точно, у меня веснушчатый таз.
– С чего ты это взяла?
– А ни с чего. Просто слово мне нравится,- ответила Маня и любовно погладила снимок.
.....................
*захрмар - от "захре мар"(фарси) змеиный яд.
5 Манюня собирается в Адлер, часть2
Мама крепко пожалела, что проболталась нам про поездку на море.
– Кто меня за язык тянул,- причитала она каждый раз, когда мы приходили к ней с очередной идеей, что ещё нам жизненно необходимо взять с собой в Адлер.
Каринка, отказывалась лететь на море без нового зимнего пальто.
– Отдыхать без пальто я не собираюсь!- упиралась она.
Новое пальто Каринки было предметом всеобщей зависти. Особенно не давали нам покоя простёганная затейливым узором атласная подкладка, серебристые круглые пуговицы и отороченный мехом капюшон. Пальто прислала мамина троюродная сестра тётя Варя. Она заметила его в универмаге, в груде зимней одежды, которую, вот-вот собирались унести на склад.
– Кому-нибудь из Надиных девочек должно подойти,- рассудила тётя Варя и вцепилась в пальто мёртвой хваткой. Но за секунду до неё в пальто вцепилась другая тётенька.
– Я первая заметила,- завизжала она на весь универмаг,- и не хватайте меня за руки, у меня маникюр!
– А у моей сестры четыре дочери,- перекричала её тётя Варя и вырвала пальто. Вместе с маникюром тётеньки.
«Надюша, милая,- писала она в сопроводительном письме,- надеюсь, кому-нибудь из девочек обязательно подойдёт этот воистину трофей».
Воистину трофей, к нашему горю, подошёл Каринке. Она тут же его надела и ходила так по дому до позднего вечера. Никакие увещевания и уговоры его снять не возымели на Каринку никакого действия.
– Мне не жарко, мне даже холодно,- приговаривала она.
Мы с Манькой ходили следом и тыкали пальцами в меховой капюшон.
– Мягонький!- захлёбывались мы от восторга.
– Отстаньте,- ругалась Каринка,- вы мне пальто испортите!
– Просто потрогать,- ныли мы.
– Пять копеек стоит один раз потрогать,- рявкнула сестра.
– Ого, далеко пойдёшь,- засмеялся папа.
– Ну Америка же далеко,- не дрогнула Каринка.
Перед сном она с большим скандалом сняла с себя пальто, положила его в постель, накрыла одеялом и легла рядом так, чтобы заслонить его от нас спиной.
Стерегла долго, пока мы с Манькой не заснули.
– Фух, ну наконец-то,- с облегчением подумала Каринка и провалилась в сон. О четырёхлетней Гаянэ она почему-то не подумала. А подрастающее поколение, скажу я вам, ничем не уступало таким корифеям разрушительного дела, как мы, и только до поры до времени прикидывалось овечкой.
Гаянэ тихо лежала в постели и ждала, когда заснёт Каринка. Как только стены нашей квартиры задрожали от храпа сестры, Гаянэ подтянула к себе пальто, надела его и застегнулась на все пуговицы. Пальто вкусно пахло нафталином, которым его щедро сдобрила тётя Варя, когда собирала в путь-дорогу из Норильска в Берд. Гаянэ натянула на голову капюшон, спрятала руки в карманы и полежала какое-то время в постели, любуясь, как под тусклым лунным светом переливаются серебристые пуговицы. Потом она тихонько сползла с кровати, взяла с полочки ножницы, аккуратно срезала одну пуговицу и проглотила её. Посчитала пуговицы. Остались четыре штуки. Подумала, срезала ещё одну. Попыталась засунуть её сначала в ноздрю, потом в ухо. Но потерпела неудачу, потому что пуговица оказалась достаточно большой. Тогда Гаянэ, ничтоже сумняшеся, проглотила и её.
– Остались три штуки, одна Наринке, одна Каринке и одна Маньке,- решила она и, довольная собой, легла спать.
Наступившее утро стало недобрым для всей нашей семьи. Ибо вопль, который издала Каринка, не обнаружив пальто, силой децибелов мог сравниться только с рёвом взлетающей баллистической ракеты.
Она вытряхнула мирно посапывающую Гаянэ из пальто, влезла в него и... не досчиталась двух пуговиц. Гаянэ не стала дожидаться мучительной смерти и припустила в родительскую спальню.