Манюня
Шрифт:
Любая Конвенция по правам человека прекращала действовать прямо на пороге дома Ба. Ибо только Ба устанавливала те рамки, в пределах которых члены её семьи строили свою счастливую жизнь.
– Ба была тираном?- спросите вы.
– Конечно нет,- смалодушничаю я.
Но дядимишина неуёмная душа не прекращала алкать свободы. И он, отстаивая своё право на личную жизнь, мстительно заводил связи «на стороне», а в особо критические для своей непокорной натуры дни имел наглость не приходить домой ночевать. Скандал, который неминуемо закатывала Ба, мощью энергетического выброса легко мог заменить распад уранового ядра.
– Вот этими руками,- кричала Ба,- вот этими руками, сына, я тебе родила! Вот этими многострадальными руками я ежеминутно подмывала твою попу, а какал и писал ты, скажу я тебе, как проклятый! Да и ел, как прорва! Вот этими руками с утра и до ночи, не разгибая спины, я стирала твои пелёнки-распашонки. Под каким девизом прошла вся моя жизнь, спрашиваю я тебя? Под девизом «накорми-обстирай-выучи сына»! А чем ты мне за это платишь? Чёрной неблагодарностью, вот чем!
В один из таких злосчастных дней мы с Маней как раз играли у неё во дворе. Буквально накануне нам подарили большой набор игрушечной посуды, и сейчас мы были заняты тем, что готовили из сподручных средств обед на большое кукольное семейство. Маня увлечённо шинковала огромный лист лопуха, а я крошила в труху полено.
– Ты пойми,- объяснила мне Манька,- чем мельче покрошить полено, тем больше труха будет напоминать муку.
– А что мы потом с этой трух… мукой будем делать?
– Ты измельчай, а мы там придумаем, что с нею делать,- воинственно шмыгнула Манька, и вдруг предостерегающе подняла вверх указательный палец - ш-ш-ш-ш.
Я навострила уши. «Вннннн, кха-кха»,- донеслось издали знакомое кряхтение Васи. Мы с Маней горестно вздохнули – дядя Миша возвращался с очередного места восстания на свою верную погибель.
– Авось сегодня пронесёт?- пискнула я, впрочем, без особой надежды.
– Не пронесёт! Знаешь какое с утра было выражение лица у Ба?
– Какое?
– А вот какое,- Маня насупила брови, собрала губы в куриную жопку, прищурила один глаз и встала руки в боки.
Я прыснула – уж очень смешно моя подруга передразнила Ба.
Когда Вася въехал на задний двор, мы почему-то спрятались за большим тутовым деревом. Видеть, как дядя Миша понуро идёт к дому, было выше наших сил. Вылезли мы из-за ствола дерева только тогда, когда хлопнула входная дверь.
Скоро скандал в доме стал набирать обороты. Сначала до нас долетали отдельные фразы, а потом Ба подключила тяжёлую артиллерию.
– А потом ты, небось, пришёл и поцеловал Маню, фу!- кричала она.
– Мам, я тебя умоляю! При чём здесь это?
– При том!- захлёбывалась Ба,- сначала этими губами ты не пойми кого целовал, а потом полез к своему ребенку! Тьфу на тебя!
– Ну что ты такое говоришь!
– Говорю как есть,- топала ногами Ба,- и не родился ещё на планете Земля человек, который бы мог убедить меня в обратном!
– Да легче удавиться, чем переубедить тебя,- крикнул дядя Миша, и выскочил на веранду.
Мы с Маней дружно обернулись в его сторону. На дядю Мишу жалко было смотреть – выражение лица растерянное, между бровями пролегла глубокая морщинка.
Он поймал наши с Маней сочувствующие взгляды и натужно улыбнулся:
– Здарасьти, дядьмиш,- пискнула я.
– Здрасьти, пап,- отложила лист лопуха Манька,- ну что, получил своё?
Дядя Миша открыл рот, чтобы выговорить Маньке, но потом передумал и махнул рукой.
– Пойду, поковыряюсь в Васе,- сказал.
Преданный Вася терпеливо дожидался своего хозяина на заднем дворе. И уже издали, при виде его понурого силуэта, заботливо взбил подушку на сиденье водителя.
– Одни беды от этих баб,- вздыхал про себя Вася, скрипя шарнирами и карданными валами,- зачем они хозяину? Да и что с них взять - волос длинный, ум короткий.
– Женщины, что с них взять,- буркнул себе под нос дядя Миша, открывая капот Васи.
– А ведь мысли мои читает,- заликовал Вася и на радостях выпустил маленький фонтанчик машинного масла.
– Тебя не завели, а ты уже фортели выкидываешь, Васидис?- удивился дядя Миша.
– Ого, снова в объятиях своего сердечного друга? Ты поплачься ему в капот, он ведь обязательно тебя поймёт! А главное – слова поперёк не скажет,- Ба никак не унималась, она высунулась в окно своей спальни и жаждала продолжения банкета.
– И поплачу,- огрызнулся дядя Миша,- всё вы бабы, одинаковые.
– Да ну,- хмыкнула Ба,- ты ещё скажи, что дуры.
– И скажу!- с вызовом повернулся к ней дядя Миша.
– Про волос длинный ум короткий не забудь добавить,- не унималась Ба.
– Это уж само собой!
Ба высунулась в окно по пояс, старательно сложила пальцы обеих рук в дули и победно потрясла ими над собой:
– Во! Видел?
Дядя Миша какое-то время молча смотрел на свою всклокоченную мать, потом тяжко вздохнул и повернулся к Васе.
– Лучше промолчать,- подумал он про себя.
– Дура!- удовлетворённо констатировал Вася.
Ба демонстративно громко захлопнула окно.
– Весь в своего отца,- думала она, глядя с любовью на понурое темечко сына,- даже стоит как он – косолапит и чуть сутулится. Сделаю ему на обед его любимые котлеты. Картошечки пожарю, с лучком и грибочками. А то осунулся весь, кровиночка моя, одни кости торчат.
Она с шумом распахнула окно.
– В следующий раз можешь вообще не возвращаться, понял?- крикнула победно.
Дядя Миша вздрогнул спиной, но не обернулся. И оттаял лицом только тогда, когда из кухни потянуло божественным ароматом сочных котлет.