Манюня
Шрифт:
– Это не неадывк… неадвыкват… что вы за слово сказали, тётьнадь?- Манька мяла в руках свою панаму и виновато заглядывала маме в глаза.
– Неадекватное, то есть странное поведение, а как по-другому я могу назвать то, что вы сделали?
– Это не странное поведение, это я всё придумала,- Манечка шагнула вперёд и заслонила меня плечом,- это я во всём виновата, тётьнадь, вы меня ругайте, а не Нарку.
Мама действительно очень сердилась. Но когда Манечка заслонила собой меня – она не сдержалась и улыбнулась. Мы мигом заискивающе
– Понимаете, тётьнадь,- Манька нахлобучила на голову свою кособокую панаму и сильно потянула за поля – панама надвинулась на самые брови, подмяв под себя её ушки,- я же вам говорила, что мне понравился Олег. Вот я и подумала, что пара-другая простеньких подарков может заставить его влюбиться в меня.
Мама всплеснула руками.
– Мария, ты хоть понимаешь, что говоришь? Он взрослый человек, ему уже двадцать восемь лет, у него жена и пятилетний сын…
– Ардён,- вставила я.
– Кто?
– Ну он называет себя Ардёном. Не умеет правильно своё имя выговорить.
– Да хоть тазик!- рассердилась мама,- только разве речь об этом? Речь о том, что нельзя влюбляться в чужих мужей, это раз. И два – вы маленькие девочки, а маленьким девочкам в вашем возрасте положено читать книжки и играть в куклы, а не забивать голову всякой ерундой да хулиганить!
Манечка обиженно засопела.
– Да мы уже все книжки перечитали, которые привезли с собой, а в куклы пусть Сонечка играет, мы уже не маленькие, нам по десять лет. Это раз. А два - тётьнадь, ну ведь эта Ася такая выдра, неужели вы этого не видите?!
– Мария, обзываться нехорошо, и тебе об этом не раз говорила Ба,- при упоминании о Ба мы обе стали ниже ростом, зато мама гордо расправила крылья – её слова получили дополнительную весомость,- это раз. И два. Коль уж ты такая большая девочка и не хочешь играть в куклы, тогда ответь мне, пожалуйста, на такой вопрос: если бы влюблённый мальчик подарил тебе дырявое ведро, что бы ты сделала?
– Я бы надела ведро ему на голову!
– А с чего ты тогда взяла, что ваши «подарки» могли понравиться Олегу? А по моим сведениям, в этой куче мусора треснутое ведро было самым безобидным экземпляром!
Мы пристыжено молчали.
– Любимому человеку нужно дарить самое дорогое, что у тебя есть, понимаешь?- продолжала поучать мама,- что это за любовь такая, когда ты объекту своего воздыхания преподносишь сухую коровью лепёшку!
– Но она была очень большая и плоская,- стали оправдываться хором мы,- и вся насквозь кишела жучками. Такие коровьи лепёшки вряд ли он мог видеть у себя Москве!
– Ну да, конечно,- хмыкнула мама,- он её заберёт с собой в столицу, и будет всем встречным - поперечным хвастаться – посмотрите, какими большими лепёшками какают армянские коровы! Всё, девочки, разговор окончен, вы сегодня под домашним арестом, марш в детскую! У вас до завтрашнего утра будет достаточно времени, чтобы обдумать своё безобразное поведение.
Мы безропотно поплелись в спальню. По собственному опыту знали - спорить с мамой себе дороже, и если упрямиться, можно больно - пребольно получить по попе.
– Угораздило тебя влюбиться в этого Олега,- сокрушалась я,- теперь придётся из-за него проторчать взаперти до завтрашнего утра.
– Сердцу не прикажешь,- тяжко вздохнула Маня,- так папа говорит, когда ругается с Ба из-за мамы. Я всё думала, что он имеет в виду, а теперь поняла. Влюбиться можно хоть в кого угодно, потому что сердце само выбирает, кого любить. Идёшь ты куда-то, в булочную, например, а дорогу медленно перебегает червяк. Тебе так и хочется на него наступить, а сердце рррррраз – и влюбляется. И всё, до свидания, спокойная жизнь!
Мне стало страшно. Мало ли в кого вздумает влюбиться моё сумасбродное сердце? А если и впрямь в какое-нибудь животное? Вон у старьёвщика дяди Славика есть осёл, орёт круглые сутки. Соседи ругаются, что он им спать не даёт, а дяде Славику жалко от него избавляться. «Это потому он орёт, что тоскливо ему от старости»,- оправдывается он перед соседями. А мало ли зачем этому ослу тоскливо? Может, ему любви не хватает, может, он меня дожидается? Пойду я мимо дома старьёвщика, а моё жалостливое сердце увидит осла и сразу влюбится. И что тогда делать? Выходить за него замуж что ли?
Я решительно помотала головой, чтобы отогнать тревожные мысли. Манечка, пригорюнившись, стояла у стола и перекладывала книги из одной стопки в другую.
– Понимаешь, я бы хотела, чтобы он жил с нами. Дружил с папой, научил его стоять на голове. Он бы спал в дальней комнате, а я по вечерам играла бы ему на скрипке.
– А Ба?- испугалась я.
Маня посуровела лицом.
– Дааааа, с Ба договориться не получится. Она Олега мигом выставит за дверь,- Манюня чуть помолчала, а потом добавила мечтательно,- вот если бы у него была шапка-невидимка!!!
Перед моим внутренним взором развернулась дивная картина – дядя Миша стоит на голове, Маня играет на скрипке, Олег сидит в шапке-невидимке, а за его спиной стоит Ба и целится в него из папиного охотничьего ружья. Я прыснула.
– Нет, боюсь, при Ба все волшебные предметы будут терять свои свойства!
Манька покатилась со смеху.
– Это даааа,- простонала она сквозь смех,- у Ба даже волшебные предметы не забалуют.
Потом мы какое-то время развлекались тем, что выглядывали в окно. С улицы доносились радостные голоса играющей в прятки детворы. «Акали – бакали – чаварда - какали»,- выкрикивала грузинскую считалочку моя сестра Каринка. Потом водящий стал громко отсчитывать, и мимо окна пулей пролетел маленький Артёмка – он уже подружился со всеми детьми и с удовольствием носился с ними по всему дачному посёлку. Мы проводили его долгим тоскливым взглядом – очень сложно сидеть дома взаперти, когда на улице светит солнышко и раздаются радостные голоса детворы!
– Придумала! Я знаю, что надо делать,- подпрыгнула вдруг Маня,- твоя мама сказала, что дарить нужно самое дорогое, что у человека есть, правильно? А самое дорогое, что у меня есть - это мой амулет,- Маня хлопнула себя по груди,- вот его я Олегу и подарю.
– Ты с ума сошла?- испугалась я,- ты хоть соображаешь, что Ба с тобой сделает, если узнает, что ты отдала свой амулет кому-то другому?
Я не зря беспокоилась. Амулет был единственной памятью Ба о её родителях. Он представлял собой кулон в виде маленькой червонной ладошки с небольшим топазовым глазом по центру. Ба рассказывала, что он называется «Рука Марьям», и что Маню назвали в честь этой таинственной Марьям. И что когда родилась Манюня, Ба сняла цепочку с ладошкой со своей шеи и повесила в изголовье Маниной кроватки. А когда моя подруга подросла, она стала носить его на шее. Амулет был старинным и очень дорогим. В восемь папиных зарплат, грозно предупредила Ба. Мне даже представить было страшно, что сделает она с Манюней, если та подарит амулет чужому человеку.