Марджори в поисках пути
Шрифт:
Хильда сказала Марджори:
— Он играет хорошо, да? Танцует, общается, играет в пинг-понг — как все американские мальчики, нет? Вы старые друзья?
Марджори слабо кивнула. Она почувствовала неловкость, скованность и была неспособна разговаривать с немецкой девушкой.
— Так он мне говорил. Хорошо встретиться со старым другом на корабле. Вам везет. Он приятный мужчина. Очень культурный. О, мы отлично провели время на Шамплейне!
Марджори почувствовала боль в виске — теннисный мячик отскочил от ее лица.
— Извините, Мардж! — воскликнул
Хильда засмеялась.
— Успокойся, Майк, ты проигрываешь кубок.
Быстрыми подачами Иден выиграл ряд очков. Зрители, которых было человек двадцать, столпились вокруг стола и аплодировали. Немец поднял вверх свою ракетку, улыбаясь Майклу.
— Вы воодушевляете меня.
Он снял свой ярко-зеленый жакет и развязал галстук. Зрители рассмеялись, а Иден холодно улыбнулся.
Блондинка сказала:
— О, он очарователен. Для меня, так он типичный англичанин. Я прожила в Лондоне три года, и если бы увидела его на Пиккадилли, я бы никогда не предположила, что он американец; евреев оставим в покое. Метко, Майк!
Ее замечание заставило Марджори сжаться. Она выдержала паузу и произнесла:
— Прошу прощения?
— Хм? — не поняла молоденькая блондинка.
— Вы хотели сказать, что Майк Иден — еврей?
Блондинка благосклонно улыбнулась.
— Вы его старая подруга? Вы наверняка знаете это. Пожалуйста, не думайте, будто меня это интересует, потому что я — немка. Мы не все такие, как вы себе представляете.
У Марджори возник странный непреодолимый импульс, и она сказала, тряхнув головой:
— Ну, мне интересно знать, как у вас возникло это впечатление. Мне известно, что он не еврей. Мы жили по соседству несколько лет назад. Я жила через улицу от церкви, в которую ходила его семья.
— В церковь? Его семья ходила в церковь, вы сказали?
Последовал взрыв аплодисментов, который обе девушки проигнорировали. Они смотрели друг другу прямо в лицо. Теннисный мячик щелкал и щелкал, глаза блондинки дрогнули.
— Вы не ошибаетесь?
Марджори тряхнула головой. Блондинка сверкнула глазами на Идена, а затем на Марджори.
— Я почувствовала себя смешной. Он никогда не говорил этого, я только предполагала — он страшно симпатичный. У моего отца были тяжелые времена при нацистах, и я ставлю себя иногда в глупое положение… А, посмотрите на этот удар!
Иден заманил Тейлера на одну сторону стола и ударил по мячу в другой угол. Все зааплодировали, и немец стукнул по столу ракеткой.
— Хорошо, хорошо.
Он улыбнулся Идену; его глаза покраснели, взгляд был полон решимости. Он выиграл второй гейм с близким счетом. Иден выиграл третий гейм.
Состязание продолжалось. Оба игрока вспотели, их рубашки покрылись темными пятнами. Лицо Идена стало мертвенно-серым, а его шрам — фиолетово-красным. Зрители больше не аплодировали и смотрели в молчании. Восьмым очком следующего гейма был сильный прием мяча на лету, продолжавшийся две минуты, и Иден выиграл его наконец сокрушительным боковым ударом. Немец после этого стал делать ошибки. Иден
Последний гейм был разгромным. Немец перестал стараться, стукал по мячу, отпускал шутки об отваге Идена. Иден с невозмутимым лицом забивал с треском мячи. При счете 17:3 немец сказал:
— Думаю, я уступлю господину Бейб Рут.
Иден покачал головой и отправил со свистом мяч мимо Тейлера, который сделал комическое движение ракеткой. Когда все было закончено, аплодисментов не последовало. Немец надел свое пальто, кивнул головой, улыбнулся Идену и вышел. Финальный поединок Иден вел с тринадцатилетним мальчиком, который встречался с ним утром. Мальчик был превосходным игроком и победил Майкла во всех геймах. Хильда ушла с середины матча, так же как и большинство зрителей.
Марджори взяла Идена под руку, когда они спускались на нижнюю палубу. Его рубашка намокла, и он дрожал.
— Вам бы хорошо принять душ.
Иден кивнул головой. Она прошла с ним в каюту. Он все время молчал. Когда они вошли, он бросил пальто в сторону и плюхнулся в кресло.
— Меня тошнит от самого себя. Фашистов победили, Америка ликует, цивилизация спасена! И это все на теннисном столе.
— Не надо так себя взвинчивать, ради Бога, Майк, — успокаивала его Марджори. — Вы извратили тему.
— Я совсем не извратил ее. Я схожу от нее с ума! — резко сказал Иден, рывком вынимая сигару из коробки и со стуком закрывая ее. Он закурил сигару дрожащими пальцами.
Марджори рассказала ему про беседу с блондинкой. Его лицо вытянулось, он уставился на нее, продолжая курить.
— Что бы ни владело вами, — сказал он, — зачем говорить такую смехотворную ложь?
— Я даже не могу себе представить, — ответила Марджори. — Я не знала, как поступить. Мне захотелось смутить ее, насколько это было возможно. Она, не стесняясь, выспрашивала у меня о вас.
— Ну, это ничего не значит, им это свойственно. Они спросят вас о чем угодно, включая состояние вашего кишечника.
— Мне очень жаль, если я сделала что-то не так. Это, конечно, была наиглупейшая ложь.
Он встал со стула и подошел к ней. Она не знала, что он собирается делать. Он наклонился и легонько поцеловал ее в рот. От него пахло потом.
— У вас все неплохо получилось. — Он подошел к полке, взял снизу бутылочку с белыми капсулами, налил воды из кувшинчика и проглотил две капсулы. — Химический бизнес — одна из привилегий бытия, — сказал он, ставя на место бутылочку. — Лекарства — это часть игры. Все они — таблетки счастья, которые вы используете. Дайте мне знать, если вы нервничаете или подавлены чем-то. Я — старый Доктор Счастье. — Он начал снимать рубашку. — Не беспокойтесь о Хильде. Выкиньте ее из головы.