Марена и Черный Змей
Шрифт:
– Все змеевичи – живые мертвецы.
– Этого разрезать будешь?
– Нет, ведь это не змеевич.
– Я ставлю под заклад свои волосы, что это именно он.
– Оставь заклад себе, волосы – единственное, что в тебе есть хорошего.
– Посуди сама. Черный, как уголь. Кожа в струпьях и мелких рубцах, как бывает после выпадения чешуи. Мертв уже несколько тысяч лет и до сих пор не разложился. Змеевичи умирают именно так – сгорают на солнце, а потом ими хоть баню топи.
– Струпья образовались из-за механических повреждений кожи и очень толстого слоя грязи
– Он мог умереть от солнца, а затем его труп спрятали. Для надежности.
– Тогда почему его останки не сожгли?
– Потому что он преступник, не достойный великого перехода и вечного покоя.
Девушка утомленно прикрыла глаза и провела тыльной стороны руки по лбу.
– Тебе нужно заседать в Совете Белоса. Не переговорить тебя, не переспорить.
– Я и заседал, пока не перерубил стол во время переговоров, поэтому здесь и очутился, – улыбнулся златовласый мужчина и скрестил на груди руки. – Так я убедил тебя сжечь «это»?
– «Это», как ты говоришь, дивович, и мы похороним его по канону…
– Твой отец никогда не сделал бы так – не освободил врага, а то, что это враг, я уверен, – перебил девушку златовласый мужчина.
– Наш отец, – с нажимом поправила она. – Наш отец всегда погребал павших в бою дивовичей – строил ладьи и предавал воде. Род Белесара свято чтит законы Древних Бессмертных, ведь мы – их потомки.
– Тогда подожги ладью. На всякий случай.
– Дивовичей нельзя предавать огню – только вода и лед, поэтому отнесем тело к реке. Там и сплавим.
– В Алморе? Реке Смерти? Шутишь? Это такой крюк делать, хотя… Тем лучше. Там не вода, а яд, расплавит труп, как Аркам – камень.
Девушка наклонилась к лицу пленнику и положила на спекшиеся веки два кусочка горного хрусталя.
Теперь его несли на носилках.
Личная сила медленно и верно возвращались к пленнику, и чем дальше он удалялся от темницы, тем лучше чувствовал себя.
Он ощущал глубоко под землей извивающиеся, словно змеи, синие жилы земли, несущие колдовскую мощь, и черпал из них силу. Жадно пил, утоляя жажду измученной болью и памятью души, пока его разум не погрузился в сон, в котором не было ни калейдоскопа видений, ни кривых зеркал, ни ранящих осколков – только серые облака, в которых вспыхивали молнии.
Проснулся он на рассвете.
Все также неподвижно лежал, как кусок угля. Глаза по-прежнему были плотно закрыты, но он все видел, чувствовал, слышал, знал и осознавал, словно парил над своим ссохшимся и покореженным телом, похожим на расколотое молнией старое дерево.
Серое марево плотным облаком окутало берег каменистой реки. Вокруг не было ни одного деревца, но ладья была уже готова – ее сделали из спаянных щитов.
Его тело, замотанную в белую ткань, несла на руках девушка с серыми глазами и белыми волосами, высокий лоб которой украшал тонкий металлический ободок с белым сияющим камнем и рунической вязью: «Богиня Войны Марена».
Он смог прочитать надпись и вдруг ощутил страшное беспокойство, будто забыл нечто очень важное.
Что-то, помогавшее ему сохранять разум все эти долгие тысячи лет во мраке отчаяния. Что-то, ради чего он решил бороться до конца и победить любой ценой. Что-то настолько ценное, что он был готов пожертвовать собой и всем миром.
Он попытался пошевелить рукой или приоткрыть глаза, но тщетно – тело не слушалось его.
Девушка уже осторожно опустила его тело на дно погребальной лодки.
Невероятным усилием воли он снова погрузил свое сознание в почерневшее тело, в которое теперь жаждал вернуться с такой же силой, с какой мечтал от него освободиться.
Девушка положила правую ладонь на его голову и произнесла заговор разрыва науз на языке Древних.
Из нее истекала колдовская сила широкой серебряной рекой. Ее слова ткали могущественные древние чары, которым он был не в силах противиться, хоть и был проклятым на одинокую вечность Древним Бессмертным.
Он знал, что, когда она закончит творить колдовство, его связь с измученным телом навсегда разорвется.
Нет!
Он больше не хочет этого. Не хочет умирать. Не нужен ему вечный покой, ведь у него есть то, ради чего стоит жить.
Он должен дать знак, что жив. Он должен… О, Солнце и Луна! Он должен любой ценой сделать это!
– Белая река, текущая издалека из Лунного чертога от Белого бога, разорви узы, лиши разум груза, очисти тело, сделай душу белой, наполни…
Тут девушка прервала чтение заговора, ведь не знала имени покойника, но, подумав, решила его посмертно имянаречь. Она закрыла глаза, сосредоточилась, и имя пришло к ней само.
– Наполни Мориана покоем и забери в Белое море…
Вдруг ей показалось, что мертвец вздохнул, полотно на его лице всколыхнулось, но решив, что это ветер, она продолжила:
– К Белому острову пусть плывет, Белого бога пусть найдет, встанет перед Белым Престолом и родится богом новым…
Девушка оборвала заговор. Кружево чар развеялось, и видение иного мира исчезло, ведь черная обугленная рука покойника вцепилась в край ее одежды.
Мужчина с золотой косой яростно обнажил меч. С каким удовольствием он бы отрубил эту поганую руку, если бы девушка ему не приказала:
– Зови целителей.
Глава 3
Марена не находила себе места, меряя шагами лекарскую палатку, где семеро Святых пытались привести в сознание пленника.
«Мориана», – мысленно поправила она саму себя.
Она едва не лишила его жизни. Его нить жизни было в ее руке, которую она чуть не перерезала силой Аркама.
Богиня Войны прикоснулась ледяными пальцами к кристаллу в основании своего меча, похожему на горный хрусталь, без которого Аркам был просто грудой металла – последнему осколку реликвии белых богов, Камню Света, который Древние Бессмертные привезли с далекой планеты Сирин, прилетев к Земун на трех алмазных лунах.