Маргарита и Мастер
Шрифт:
И это действительно дилемма:
– Быть королевой Монако, или играть в Голливуде сексопатологические роли, широко закрыв при этом глаза - что лучше, вот так с бухты-барахты и не скажешь. С одной стороны, да, а с другой:
– Та-та-татата, та-та-татата, та-та-татата, - и гулкий удар посохом - тоже завораживает, аж дух выходит из тела на это продолжительное время всего сеанса.
Страшно, но все равно:
– Интересно же ж!
– и только пусть муж удивляется, неизвестно как попавшей в иво дом чужеродной маске с майских жертвоприношений.
Медиум:
К ним подошел Дима и сказал с легкой усталостью в голосе:
– Я иё сыграю.
– Кого?
– не понял Германн.
– Маргариту?
– тоже удивился Мих Мал.
– Да, мне не привыкать отдуваться за всё человечество.
– Армия, за которую ты отдувался - это еще не человечество, - вякнул режиссер, потомок Фурцевой и, возможно, веселого водителя троллейбуса. Как говорится:
– И хкто ему только вставлял такие зубы?!
– Ибо почти однозначно не Михаил Козаков, и газет лежа на спине в Мертвом море не читал даже наизусть.
Дима хотел уже удалиться сквозь танцующую толпу к пианино, большим любителем которого был, но сделал только шаг по-русски, что значит полшага:
– И да, - добавил он, - Мастера тоже.
– Я не понял, что он сказал?
– спросил с трепещущим сердцем Мих Мал.
– Боюсь повторить, мессир, - сказал Германн, и тут же поправился, обратив внимание на дрогнувший и закрывшийся один глаз режиссера, - Сир:
– Но он хочет быть и:
– Мастером и Маргаритой.
– Так бывает?
– спросил Германн.
– Возможно, - ответил приблизившись Кот.
– Но!
– Но?
– Только не в сценарии нашего Пи Клуба.
– Я бы сам мог быть Мастером на этом балу, но не могу, так как уже представляю:
– Живую общественность.
– Если будет Дима в роли Маргариты - над нами смеяться будут, - сказала Михаил Маленький.
– Как бы возмущаться не стали, - добавил Германн Майор.
– Где он сейчас, всё ещё играет на фортепиано?
– Йес!
– Надо задержать его, пошлите Гусарскую Балладу, он любит тощих и симпатичных.
Так-то - если кто не помнит - эти достойные леди не были самими Соломенной Шляпкой и Гусарской Балладой, но, как известно:
– Родословная - это именно то, что и передается по наследству.
Но эта Баллада еще цеплялась за удачу самой стать Маргаритой, поэтому вытолкнула на середину Дядю Ваню Таганрогского с криком:
– Вот он! я его узнала, - и успела накинуть на его шею удавку, с которой спустился длинный черный плащ с золотыми звездами, прикрывший его Марди Грасс - эманацию простого водителя, и превратив в настоящего Джокера, специалиста по изучению в библиотеке имени Ле рукописей чернокнижника Герберта Аврилакского.
Баллада не успела даже, как она думала:
– Чуток ослабить узел на его шее:
– Как бы не помер от счастья такой величественной реинкарнации.
– Ее схватили два здоровенных мужика - Михаил Маленький и Германн Майор, и практически:
– Бросили на рояль Димы, - ибо всего пути через танцплощадку Баллада абсолютно не помнила, как будто вот так:
– Всю жизнь мечтала оказаться под его клавишами, как орган под Бахом и Бетховеном вместе взятыми, ибо Дима играл с наслаждением, а значит:
– С широко закрытыми глазами, и не мог отличить ее переда от её низа.
И не дожидаясь второго приглашения Михаила Соломенная Шляпка села - но не за барную стойку, как возможно, предлагал режиссер, а чуть выше:
– Туда, куда бармен ставит коктейли, - и кстати заметила Германну:
– Ты чё там, заснул?
– Да?
– Сделай мне брусничный фрэш с Белой Лошадью.
– Как скажете, миледи, - ответил бармен, и не заходя с тыла в дверь, перепрыгнул прямо через барную стойку, мелькнув тенью мимо принцессы, но, правда, с другой стороны разделившей их колонны, и ударившись головой о деревянную резную стенку с винами, тут же поймал две упавшие ему прямо в лапы, как-то:
– Рижский Бальзам, и Брусничный Финский Ликер.
– Она просила с Белой Лошадью, - шепнул ему Таганрогский Мастер уже очутившийся тут, как тут:
– У иё ног.
– Ну, может не у ног, но всё равно:
– Рядом и чуть ниже.
– Нет, даже намного ниже, ибо сел на барный стул, а уже до этого был:
– Ниже её ростом, - как всегда потенциальный Дядя Ваня, которому если и дают, то и то:
– Только тай-но-о.
– Что и предполагал, скорее всего, Чехов, что, да, было, конечно, но вы сами знаете где.
– Где?
– спросил бы Василий Аксенов, если бы здесь участвовал, что, в принципе, еще не исключено.
И сам же бы и ответил, там:
– Там, там, там, - это уже стало ему известно, - а именно:
– В самом названии произведения, - если иметь в виду Даму с Собачкой, а здесь тоже самое, только называется немного по-другому:
– Голова с её сознанием собственного участия во всем, что она видит, самого смотрящего - читающего хомо сапиенса.
– Я, собственно, кого обличать должен?
– спросил Дядя Ваня, - её или его?
– он кивнул на Диму за роялем.
Потомок благородных родителей - не получивший, между тем до сих пор пятикомнатной на Кой Кого и семерки в гектарных метрах на Рижско-Рублевском - схватился за голову:
– Дайте ему в зубы, - я имею в виду сценарий, если он есть, ибо никто - я вижу - здесь не только не видит, но и абсолютно не знает истории.
Глава 77
И вторым режиссером оказалась Алла Два, потеряв где-то на время своего Сирано де Бержерака.