Маргарита и Мастер
Шрифт:
И грохнув Дядю Ваню села за стол вместе...
– Кто это?
И скоро все его узнали, но так-то сомневались:
– Неужели Дядя Ваня был в прошлой жизни:
– Смоктуновским?!
– Кто еще хочет сесть в первом ряду у бара, где раньше были кабинки для желающих тут же уединиться посетителей?
– спросил маэстро Дима, - а теперь это место для покойников. Шучу: на балу они будут живыми.
Знак молчания.
Но через некоторое время, прошло не меньше пяти секунд, Грейс Келли почти одновременно с Рэдисон Славянской шагнули вперед, как будто шли в последний бой, хотя и не как Александр Матросов, но в качестве его прикрытия - подстраховки:
– Точно:
– Я!
– Я!
– Я! Геракл, - поддакнул - пошутил Диман, - или этот, как его там:
– Прометей перед Зевсом, пославшим коршуна пощупать его мышцы, а заодно и попробовать печень:
– Желтухи ишшо нэт?
– Это был Спартак, - сказал Войнич.
– Правда?
– и добавил:
– Есть еще одно, тринадцатое место для Спартака специально. Ибо остальные - как опоздавшие, правда из-за вас, тугодумов - будут подсаживаться за столики, как:
– Бомжи, - сказала Тетя.
– Да какие бомжи, что вы все лезете со своими бомжами.
– Первый раз сказала, - обиженно ответила Тетя, - да и то я имела только тех бомжей, кто раньше слушал Битлз и Пинк Флойд.
– А как кто?
– поспешила на выручку подруге Мотя.
– Просто, как люди, хотя и были званы, но опоздали, а так как не по своей вине, то, да, но пусть немнохго заплатят швейцару на дверях, чтобы ясно было:
– Они еще живы, - и должны подчиняться регламенту, несмотря даже на его отсутствие.
– Это примерно, как жильцы должны заселяться в квартиры, которые, как обычно, к Новому Году так и не успели им сдать.
– Да, - ответил Дима, - похоже.
– Но!
Но, что не достижимо для живого, для мертвого имеет смысл попытаться осу-осусес-осуществить.
– Это невозможно, - сказала Соломенная Шляпка, немного придя в себя, как Раскольников, в том смысле, что, да:
– А вот теперь я вспомнил, что никогда никого не убивал.
Но тут же сама и спрыгнула с барной стойки за четвертый стол.
Оставалось еще три места за этим четвертым столом, но Дима сказал, что даже он не может додуматься до числа пятнадцать, как общепринятого в высшем масонском обществе, поэтому:
– Кому-то придется постоять.
Далее, кому не хватило места, несмотря на то, что одно место так и осталось свободным?
Медиум:
Поля, я предан вам душой, всегда я рад заметить разность между Онегиным и мной. Пушкин заметил Разность, которую с первого раза не заметили апостолы.
Разность между Богом и Сыном, Иисусом Христом.
Когда Иисус спросил их:
– Видели ли вы Отца Моего?
– Нет, - ответили они.
– Как же вы говорите, не видели Отца, если вы видели Меня.
Начали бить часы, и все подняли тут же наливаемые неизвестно кем бокалы, и без приказа выпили до дна.
– Как Двойное Золотое, - сказал крякнув Войнич, - давно его не пил.
– Чистый Дом Периньон, - сказала СНС и к удивлению даже чуть присевшего Плинтуса, тоже крякнула.
Дима тоже выпил, но определил точно состав коктейля Новогодний:
– Сто водки - сто шампанского.
– Жаль, я не запомнил место, где можно блевать, - сказал Машина - Олигарх, - ибо давно привык пить только Блэк Джэк двойной очистки.
– Разве ты так и не заметил, иностранец, что это и был именно он, Блэк Джэк двойной очистки?
– спросил Дима.
– П-пока н-нет-т, - запнулся Машина, как почувствовал, что кайф, того:
– Что больше всего хочется в этот момент, - начал приходить в голову, и не только: - Он похлопал живот, но не свой, а сидящего рядом Зам-по-Тылу Монсоро - финдиректора, сдавшего окончательно своё второе я - Берлиоза - Дяде Ване Таганрогскому, так и сидящему, между прочим, понурив голову, за барной стойкой, как человек:
– Которого никуда не пригласили, а он даже этого не заметил.
И именно с этим чувством:
– Бездомного Берлиоза, - он встал и пошел просить милостыню - если это так можно назвать.
Ибо подходил к каждому - почти - столу, и говорил:
– Если не разрешите присесть, я выпью немного?
– И обязательно добавлял: - Виски с содой, пли-и-з-з. Сеннью, сенкью, вэри матч.
– Кто это?
– спросил Петр Алейников у Бориса Андреева.
– Тень Отца Гамлета.
– Хорошо, что не сам Гамлет, - ответил Петр.
– Почему?
– спросила Ир Алф - американо-русская подданная. - Бывшая потенциальная любовница Дзержинского, сидящего за первым столом вместе с Казачкой - неизвестно какого происхождения, но скорее всего зашифрованного испанского - Игорем Ильинским и Людмилой Гурченко, тоже, как и многие здесь:
– Официанткой, если не с Трех, то с одного с Ми Склифософским и бывшим Воландом:
– Вокзала на троих.
– Я сам его сегодня сыграю, как мечту моего детства, где я любил петь только в жанре безысходной надежды:
– Лейся песня на просторе, не грусти, не плачь жена-а
Штурмовать далеко море посылает нас страна-а!
Нелюдимо наше море, день и ночь шумит оно
В ледяном его просторе много жертв погребено.
– Выше вал сердитый встанет, глубже бездна упадет-т, - перешла эстафета к Андрееву. А потом и к напросившейся самостоятельно на это дело казачке с первого стола:
Не светлеют небосводы, не доходит тишина-а.
И все вместе:
– Не светлеют небосводы, не приходит тишина-а-а.