Маргарита и Мастер
Шрифт:
Кто сказал? Неизвестно, но многие обиделись за Машиниста, ибо сомнительно, чтобы Грейс ему дала даже хоть раз или два лишнюю порцию экстра-дефицитной гречки.
– Ладно, - он поднялся, - я ухожу, но ухожу не один, поэтому:
– Кто не со мной, тот никогда не попадет в мой Театр Варьете.
И знаете почему?
– Почему?
– спросила одна леди, которая шлялась за ним постоянно, как тень Отца Гамлета, набивалась даже топить печку - в том смысле, что кидать уголь в топку его паровоза - но он отказался из-за, как Машина выразился:
– Ее маломощности, - была худа, как Гусарская Баллада во втором поколении.
– Потому что я в последний раз спрашиваю: я поведу этот паровоз в...
– В Царство Небесное, - сказала, чтобы хоть что-то сказать ее систэ по мужской линии.
– Нет, как раз наоборот, - сказал Машина.
– Вот именно, что наоборот, - сказал Фишман-майор, - я сам поеду туды-твою.
– Ладно, тогда я ухожу, и возможно, ухожу навсегда.
– Он встал, хотел надеть солдатскую пилотку, но, кажется, Кирстен Дантс, а более вероятно, уже успела Алисия Сильверстоун:
– Бросить ее в топку паровоза, - и решил просто уйти, но Майор пошутил в стройбатовском стиле:
– Кастрюлю не забудь.
– Зачем мне она теперь, ибо вряд ли уж увижу когда-нибудь жизнь мирную и счастливую.
– Надень на голову, - присоединился к напутствию Германна Михаил Маленький.
И он надел, хотел надеть, но посмотрел сначала магическим взглядом, в надежде на облегчение:
– Чтобы тяжелая чугунная кастрюля превратилась хотя в алюминиевую.
– Но вышло проще, кастрюлю надела на голову старшая - в том смысле, что по имени Миронова, а не Голубкина, и пошла первой к двери в потустороннее пространство, а уж потом он, а замыкала шествие Гусарская Баллада в следующем поколении.
– Дон Кихот и его Санча и Панса.
Многие хотели еще раз посмеяться им вслед, но Грейс из кухонного окошка прервала это веселое настроение печальным голосом:
– А может быть и мне пойти?
– Но Ан Молчановский, который обедал за отдельным столом из карельской березы, который специально привез с собой в раскладном виде, с Алисией Сильверстоун и Кирстен Данст, - поднял руку, как в партийном приветствии:
– Ты мне будешь нужна, - и она со вздохом облегчения осталась.
А вот Тетя и Мотя разрывались надвое:
– Мотя еще всей душой надеялась, что может быть не только Аннушкой, которая разлила масло, но и настоящей женой Электрика, который надрывается в Америке, не покладая ни ума, ни простых рук-ног и живота, - а именно:
– Освоить пространство Тунгусского Метеорита, - и дать милому другу в Америку однозначный ответ:
– Связь с Николой Тесла существует.
– Поэтому.
Поэтому она рвалась всей душой вслед за Машиной, надеясь в глухой тайге встретить этот Тунгус, излучающий благородную энергию на другую сторону Земли, а Тетя не отпускала ее руку и тащила назад, по крайней мере, в другую сторону со словами:
– Мы можем взять у них интервью и позже, - если останутся живы.
– Не могу, - ответила Мотя, - и знаешь почему?
– Почему?
– Я чувствую себя непонятой Маргаритой.
– Это интересная мысль, ибо все считают, что у нее-то у самой нет никаких положительный мыслей, а так только:
– Кому бы рога обломать.
– А заодно и наставить.
– Это, в принципе, тоже самое.
И вышло. И вышло, что остались они по разные стороны баррикад.
Мотя договорилась с одной - она точно так и не поняла, с кем именно:
– Толи Соломенной Шляпкой, толи с Гусарской Балладой, что:
– Сядет на дрезину, идущую в Неизвестность - вместо неё!
– Без проблем, но только за небольшой вознаграждение.
– Что вы хотите, небольшую часть акций нашей электрической кампании в виде доли на Ван Гога?
– Не надо, достаточно, если я буду приходить к вам завтракать, обедать и ужинать.
– Если я всем буду давать такие рекомендации, нам нечем будет платить конкурентам за молчание, что, мол, у нас не всё:
– По-честному.
– Простите, но это не всё.
– Хорошо сказано, но у меня больше ничего нет, кроме моего застрявшего, как сыр в масле Электрика и живописно-съедобного Ван Гога напополам с Грейс.
– Я имею в виду...
– По праздникам?
– Нет.
– По пятницам?
– Почти. А точнее, по воскресеньям.
– Еще точнее.
– В последнее воскресение перед Воскресением.
– Это значит, никогда, что ли?
– Вам не нужно решать это уравнение пятой степени, просто поставьте на столике, находящемся между стеной, на которой знающий может найти портрет Монтесумы, и стеной, на которой среди подсолнухов образована голова прекрасной леди, похожей на Касабланку, - табличку:
– Это наш неприкосновенный запас.
– Может быть обойдемся без мистики, и напишем, как это есть на самом деле: Занято?
– Это будет звучать вызывающе, и знаете почему? Не надо ставить так много знаков вопроса. И более того, не вся истина находится в туалете.
– Ладно, ладно, я так думаю, что вы шутите, но всё равно согласна.
И Мотя катила на тележке еще с несколькими приближенными к Контуженному, радуясь, что уже не надо искать в лесу на необитаемом острове немку, ибо она уже есть:
– Среди нас.
– И более того:
– Авось это буду я.
– Знак вопроса здесь не нужен, и вы сами знаете почему: если что - договорюсь по-хорошему.
Можно подумать, что одни пошли к свету наверх, а другие в его подземное царство, как любимая дочка Станционного Смотрителя:
– К своей Моське, - и вопрос только в том, от кого родились шесть барчат?
– В том смысле:
– И Под Землей можно размножаться?
– Хотя сказано, что месяцев как было двенадцать - так и останется на Новой Земле.