Маргаритки в раю
Шрифт:
— Нравится — не совсем то слово, — только и сумел выдавить он.
— Нет? — Она уселась на пятки и, закусив губу, уставилась на застежку джинсов. В следующую секунду ее пальцы принялись, неумело теребя, расстегивать пуговицы, одну за другой. — Какое же слово тут подходит? — поинтересовалась она.
— Я бы… — Слова повисли в воздухе, перейдя в беспомощный стон, потому что она уже просунула руки внутрь.
— Ты бы… что?
Зак почувствовал, как поясницу наполняет горячая кровь, мощная волна жара, и понял, что надолго его не хватит, в лучшем случае, секунд на пять.
Но тут она подвинулась на коленках поближе, разместившись между его ног — точь-в-точь как он несколько минут назад, — улыбнулась самой невинной и простодушной улыбкой (Зак уже начал узнавать цену этим улыбкам) и лизнула.
Зак чуть не подскочил.
— Ханна!
Она подняла голову.
— Это означает «продолжай» или «мне неприятно»? Понимаешь, я ведь сама изобретаю все это, по ходу дела.
Возможно, он сумел бы ответить, но тут она еще раз наклонила голову. А затем ее склоненное к нему лицо замерло, словно бы в нерешительности, щекоча и опаляя дыханием.
Он застыл, беспомощно устремляясь к ней.
— Пожалуйста, — вырвалось из груди Зака, хотя и он сам толком не понимал, о чем молит. Он не рассчитывал на продолжение и, собрав последние силы, запустил пальцы в волосы девушки, намереваясь ее оттолкнуть.
Но Ханна продолжала, и Заку показалось, что он сейчас потеряет сознание. Изнемогая под ее ласками, он издавал хриплые, резкие звуки, содрогаясь в мучительно-сладких судорогах, пока его не сотрясло мощное, последнее, завершающее содрогание.
Не помня как, они добрались до гостиницы, а потом и до комнаты Ханны. Едва очутившись там, они бухнулись в постель, вытащили пачку презервативов и опять кинулись друг к другу.
А потом — опять.
Наконец, уже под утро, любовники уснули как убитые.
Их разбудил телефон.
— Извини, ласточка, — услышала Ханна в трубке голос Алекс. — Прости, что беспокою так рано, но тут спрашивают Зака.
Сознание Ханны с огромным трудом возвращалось к реальности. И не только из-за крайнего утомления: Зак держал ее в объятиях и крепко прижимал к сердцу, тормозя всякий мыслительный процесс.
— Он с тобой? — спросила Алекс.
О да, он был с ней. Во сне он умиротворяюще посапывал ей в ухо, и кольцо его рук будто защищало, охраняло Ханну от всех невзгод на свете.
— Со мной, — улыбнулась она.
— Звонит его капитан. Я решила, что должна тебе сообщить.
Его капитан. Его служба. О господи!
— Ох!
— Да уж, вот так! — Алекс ухитрилась выразить в этих коротких словах всю свою печаль, все сожаление и всю досаду. — Скажи ему: первая линия.
Ханна вручила трубку Заку.
Он хмуро и неприязненно воззрился на телефон, будто перед ним была ядовитая змея.
— Меня?
— Со службы.
Зак взял трубку.
В эту секунду Ханна отчетливо поняла: ее маленькая романтическая интерлюдия окончилась.
Зак действительно уезжал.
Глава четырнадцатая
Я должна ему верить, думала Ханна спустя два дня.
Два томительно долгих дня после расставания.
Окажись Ханна на месте Зака, она улизнула бы, не попрощавшись, чтобы избежать этих последних мучительных мгновений.
А они действительно были мучительны.
Зак не торопясь, молча и сосредоточенно собирал вещи, глаза у него были серьезны и печальны. Ханна слушала его объяснения насчет того, что на ближайшую ночь намечается крупный рейд, что в подразделении не хватает людей и что они не стали бы отзывать его на два дня раньше, если бы отчаянно в нем не нуждались.
Ханна смотрела вслед удаляющейся машине, притворяясь, что сердце в ее груди не застыло, не окаменело. Притворяясь, что Зак ей совершенно безразличен.
Несколько раз после отъезда Зак пытался до нее дозвониться, и всякий раз Ханна ухитрялась отсутствовать — пожалуй, намеренно. Услышь она его голос, это могло бы пробить, разрушить стену ее благословенного оцепенения.
На третий день посыльный принес вазон живых маргариток.
«Поговори с ними, будто говоришь со мной, — гласила приложенная записка. — С любовью, Зак».
С любовью.
Как Ханна и предполагала, благословенная глухота покинула ее.
Едва добравшись до своей комнаты, она дала волю чувствам. Они высвобождались долго и мучительно. Потребовалось немало времени, чтобы избавиться от накопившейся на сердце тяжести и прийти в себя.
В дверь тихонько постучали, но Ханна решила не открывать. После острого приступа жалости к себе у нее не оставалось сил на разговоры.
Стук последовал снова, на сей раз более энергично, и в следующий момент Тэра и Алекс шумно ввалились, заполняя собой всю комнату.
— Там же было заперто, — растерянно пробормотала Ханна.
— Любовь одолевает все, — заявила Тэра, плюхаясь на кровать. — Даже запертые двери.
— И не только любовь. — Алекс потрясла в воздухе связкой ключей и тоже уселась на кровать. — О, Ханна, не прогоняй нас. — Слезы выступили у нее на глазах. — Мы тоже по нему скучаем.
И тут начались общие всхлипывания, в ход пошли носовые платки. Но, шмыгая носом, Ханна вдруг точно поняла, что делать.
Возможно, она всегда это знала.
— Я люблю вас, девочки, — мягко сказала она. — Вы мои самые близкие подруги, и вы моя семья.
— Но ты уезжаешь, — стиснула руки Тэра, а глаза ее вновь наполнились слезами. — Ведь так?
— Я должна это сделать, — прошептала Ханна. Она посмотрела на Алекс, немного волнуясь и одновременно преисполненная странного внутреннего спокойствия. — Я его люблю. Я должна ему это сказать.