Марина Мнишек
Шрифт:
Информированный автор «Нового летописца» со временем мог внести многие детали, отсутствовавшие в современных источниках. И наоборот, окружные (рассылавшиеся
Накануне сведения царя Василия Шуйского с престола бояре еще пытались договориться со сторонниками бывшего тушинского «царика». В «Новом летописце» сообщается: «Начаша съезжатися с воровскими полками уговариватца, чтоб они отстали от Тушинсково: "а мы де все отстанем от Московского от царя Василья". Тушинские ж воры лестию им сказаша, что отстанем, а выберем сопча государя». Автор летописи приводил это известие для того, чтобы осудить «изменников» царя Василия, вздумавших договариваться с обманщиками. Начавшие «владети» в столице бояре стали «посылать к тушинским, чтобы оне Тушинсково вора своего поимали: “а мы де уж царя Василья с царства ссадили”». Однако бывшие тушинцы только поглумились над неразумием бояр: «И те посмеяшеся московским людем и позоряху их и глаголаху им: “что вы не помните государева крестново целования; царя своего с царства ссадили; а нам де за своево помереть”» [378] .
378
[377]Новый летописец С 99-100.
Но сторонники калужского «царя» недолго были единственной стороной, с кем пытались договориться в Москве. Уже 24 июля (3 августа) под столицу из Можайска подошел гетман Станислав Жолкевский, извещенный о сведении царя Василия Шуйского с престола. В свою очередь, коронный гетман послал донесение об этом королю Сигизмунду III под Смоленск. Жолкевский тоже подтверждал, что в Москве «все поклялись не принимать на царство вора, называющего себя Димитрием, а напротив биться с ним». Действительно, в крестоцеловальную запись боярскому правительству во главе с князем Федором Ивановичем Мстиславским были включены слова: «Вора, кто называется царевичем Дмитреем, на московское государство не хотети» [379] .
379
[378]АИ Т 2 № 287 С 349.
Лагерь гетмана был «на Хорошевских лугах на Москве реке», или «в миле» от столицы «против Нехорошева», как переиначил название этого места Иосиф Будило. Очень показательно, что согласно донесению самого гетмана Станислава Жолкевского жители столицы приняли сначала его войско за сторонников Вора и открыли стрельбу. Но как только недоразумение выяснилось, началось братание «русской стражи» и тех «бояр», которые находились с гетманом после присяги под Царевом Займищем («и начали с теми русскими разговаривать, здороваясь и со слезами обнимая друг друга»).
Если поначалу, договариваясь с московскими боярами, тушинцы «рыли яму» царю Василию Шуйскому, то теперь они попали в нее сами. Гетман Жолкевский становился главным арбитром во всех спорах: и между королем и боярами, и между боярами и самозванцем. Боярская дума во главе с боярином князем Федором Ивановичем Мстиславским призывала гетмана к переговорам «о хорошем деле» и просила его помочь в борьбе с Вором или хотя бы не препятствовать ей в этом. Войско «воровского» гетмана Яна Сапеги тоже обратилось к Станиславу Жолкевскому с предложением не воевать друг с другом и просило разрешения на пропуск послов под Смоленск. Жолкевский сделал все, чтобы использовать новую ситуацию и заключить с боярским правительством договор о призвании королевича Владислава на русский престол. Но лучше всех согласию московских бояр помогало присутствие войска самозванца. Правда, плодами его побед должен был воспользоваться сильнейший, то есть «король его милость». Подойдя к Москве, гетман Жолкевский пообещал «уничтожить самозванца, если бы он осмелился оспоривать у короля счастие» [380] .
380
[379]РИБ Т 1 Стб 643.