Марионетка
Шрифт:
— Сколько вас там будет?
— На встрече я буду один. Но среди его охраны есть мой человек, который ликвидирует охранников. А с этими двумя я сам разберусь.
— А если непредвиденная ситуация? В городе у него много сторонников. Может начаться война. Ты это предусмотрел?
— Вот как раз об этом я хотел поговорить с тобой и попросить, чтобы ты меня подстраховал.
— Хорошо, «Крот»! Я пошлю в этот город своих людей, и они снимут все проблемы с «шантрапой». Завтра я жду твоего звонка. Надеюсь, все пройдет успешно.
— Я на это тоже рассчитываю.
— И не забудь забрать
— Не волнуйся, «Калифорниец», как только мышеловка захлопнется, нужные документы «Трифон» мне сам отдаст. Иначе смерть свою он получит, жуткую и мучительную.
— Смотри не переусердствуй.
— Я свое дело знаю, если я обещаю, то выполняю. Имей и ты это в виду.
— Да, кстати, на последней «сходке» было заявлено, что пора старикам вроде «Трифона» уступить дорогу молодым и более активным ворам. Как видишь, я уже заранее формирую мнение большинства авторитетов, и они согласны со мной.
— Вот за это тебе спасибо. Я думаю, теперь мне легче будет выполнить твой приказ.
«Крот» уже подъезжал к «Трифону», когда внезапно в голове у него мелькнула мысль: «Предательство! Само это понятие меня возмущает. Что я делаю? То, с чем я всегда боролся, сейчас я принял на вооружение. Дешевка! Я просто дешевка! Нет, я этого не смогу сделать».
Открылись внутренние ворота, и он въехал на территорию своего тайного противника. Охрана его знала и не препятствовала ему. «Крот» прошел по извилистым коридорам и поднялся на второй этаж. По пути следования он встретил своего человека из охраны «Трифона». Шепнув ему приказ, он вошел в кабинет «пахана».
— Ты всегда точен, «Крот». По тебе можно часы сверять, — уважительной репликой встретил его старый и хитрый вор и продолжил:
— Глядя на часы, вижу, как время мое уходит безвоз-вратно. Ты со мной согласен, «Крот»?
— «Трифон», неужели ты впал в пессимизм?
— Не юли! Отвечай на вопрос, — строго сказал «пахан».
— Если ты вопрос ребром ставишь, то отвечу. Правда, «Трифон», и хорошо, что ты первый начал этот разговор.
— Я так и знал, что не просто так два года назад ты явился ко мне. Сейчас ты набрал силу, — возмущенно воскликнул «пахан».
— Твоя правда, «Трифон»!
— Я знаю, это решение приняли без тебя. Ты исполнитель, и тебе обещали корону.
«Пахан» мрачно обвел глазами внутреннее помещение и присутствующих. Он подошел к окну и глянул вниз, на внутренний дворик его крепости. То, что он увидел внизу, заставило его задуматься. Наступило молчание. Его неуемный характер подсказывал ему, что надо этого самоуверенного «Крота» тут же растерзать и показать свою силу, которая уже была на излете. Но разум его, подкрепленный опытом и практическим видением реальной обстановки, заставлял его уступить. Новая война ему была не нужна, потому что для этого ему понадобились бы свежие силы и большие финансы, которых осталось уже мало, чтобы выдержать новое сражение. Если он сделает этот опрометчивый шаг, многие молодые воры все скопом навалятся на него, и тогда ему будет действительно худо. И он принял для себя неожиданное, но единственно правильное решение.
«Трифон»
— Отпусти меня, «Крот», — он бросил ключи от сейфа на стол и продолжил: — Мне мало уже осталось в жизни. Один мудрец сказал: «momentum movere», то есть «думай о смерти», вот и пришло мое время, стар я уже, чтобы серьезные дела вершить. Есть у меня в деревне дочь с внучкой. На берегу Волги последние годы с ними хочу пожить, отпусти меня.
— Хорошо, «Трифон», отпускаю тебя, езжай к своей внучке с Богом.
«Хамид», стоявший рядом, внимательно смотрел то на одного, то на другого. Ему было обидно, ведь он многие годы преданно служил «Трифону», и вдруг он упал на колени перед своим хозяином.
— А я куда, «пахан»?! Куда мне деваться? — с криком отчаяния воскликнул «Хамид» и, поняв, что решение принято окончательно, заплакал.
— Со мной поедешь, «Хамид». Должен ведь кто-нибудь за мной ухаживать, стар я стал, силы уже не те, и болезнь какая-то ко мне прицепилась. Всю жизнь я боролся со всеми, доказывал свою силу и превосходство над другими. А пришла старость, и доказывать нечего. Никому я стал не нужен. И к чему эта суета? Одна лишь возня мышиная. О душе некогда подумать, покаяться. А сейчас у меня будет время подумать о жизни той, которую я вел. И в церквушке плохонькой на берегу реки грехи свои отмаливать. Уж больно много душ безвинных я погубил. Они и сейчас каждую ночь во снах моих ко мне приходят. От этого мне страшно становится, не по себе. Грех, он и есть грех. Уповаю на Господа нашего и Матерь Божью Пресвятую Богородицу, может, простят они мне грехи тяжкие мои. С надеждой этой и хочу прожить последние дни возле внучки своей и дочери.
«Трифон» перекрестился три раза, глядя в угол комнаты на икону, потом, обращаясь к «Кроту», произнес:
— Пошли во двор, там собралась «братва», хочу с ними попрощаться.
«Крот» подозрительно глянул на «Трифона» и пошел следом, ожидая подвоха. Рука у него была в кармане, где он твердо сжимал гранату. Когда они шли по коридору, «Крот» обратил внимание на лежавшего на полу в луже крови парня. Подойдя ближе, он увидел знакомые черты лица. Как будто прочитав его мысли, «Трифон» сердито произнес:
— Не люблю предателей, каждого, кто предает, ждет вот такая участь, запомни это, «Крот».
«Крот» был потрясен, чувство стыда отразилось на его лице. Увидев это, «Трифон» отреагировал:
— Не кори себя, «Крот», к числу предателей ты никогда не относился. Я знаю, ты выполнял приказ, а это уже совсем другое дело.
Они вышли во двор, там стояли около полусотни парней.
— Смотри, «Крот», какую силу я тебе передаю, и это только «бригадиры», а настоящая силища там, во дворах.
При виде своего «пахана» толпа расступилась. «Трифон» обратился ко всем присутствующим:
— Братва, пацаны! Обращаюсь к вам я, вор со стажем. Все вы меня хорошо знаете. Пришло и мое время, ухожу я от вас. Уж больно стар я стал для дел наших общих, здоровье уже подломилось. А поэтому уступаю свое место молодым, а именно «Кроту». «Крот» — вор правильный, законы наши чтит и зря в обиду не даст. Прошу теперь подчиняться ему. Столичный «сход» дал на это добро.
Повсюду раздались возгласы: