Марк Ганеев - маг нашего времени. Трилогия
Шрифт:
Глава 9
Поход на Говерлу, Украина - любовь моя
1
Поезд Москва - Ужгород, сердито проскрипев соединениями вагонов, сначала резко дернулся, а затем состав медленно покатился, оставляя за собой перрон Киевского вокзала.
Начиналось наше путешествие в Украину!
Тридцать мальчишек и девчонок, учащихся школы N 188, включая и меня, самого младшего туриста по возрасту в этой группе, должны были пешком преодолеть кручины украинских Карпат, пройти вдоль едва ли не по самой советско-венгерской границе. За месяц мы должны были пройти сто двадцать километров, взобраться на гору Говерлу, высочайшую вершину Карпат, а затем с гор спуститься в Ужгород, чтобы из этого городка поездом вернуться в родную Москву. Сейчас мы занимали чуть не все места последнего плацкартного вагона этого поезда, сидели тихо и наблюдали за тем, как уплывал назад Киевский вокзал Москвы. Минуту назад в вагоне стоял дикий ор прощания с родичами, которые тащили на себе наши рюкзаки, которые сейчас валялись по всему вагону, а мы, будущие туристы, подобно кроликам, заняв положенные нам места, тихо и молча, глотали слезы прощания с родителями.
Будучи самым молодым и неопытным, мне еще не приходилось надолго расставаться с мамой и Витькой, я пристроился у самого окна, краем глаза наблюдая за тем, как Витька вместе с мамой стоял на перроне вокзала, махая мне рукой на прощание. Он, видимо, только сейчас осознал, что целый месяц у него не будет младшего брата, что целый месяц ему будет некого воспитывать! Впервые наше семейство из трех человек теряло одного из своих членов на столь длительное время. Я должен вам откровенно признаться в том, что для меня это расставание было не совсем простым делом. Сейчас я открыто не ревел по этому поводу, мои глаза оставались сухими, я все же по рождению мужик, а не всякая там девчонка, но в глубине души захлебывался слезами, мне так не хотелось расставаться с мамой! Одним словом, в момент отправления поезда я находился в состоянии полного ступора, наблюдая за тем, как по морщинистым щекам мамы текли слезы. Ей почему-то тоже было очень грустно расставаться со своим таким непоседливым и хулиганистым Марком! Витька сердито посмотрел на меня, исподтишка показал кулак, взял маму под руку и, что-то ей сказав, они с перрона вокзала пошли к метрополитену, чтобы метро добираться до дома.
Я не заметил, как в своем наблюдении за мамой и Витькой, я перешел на подглядывания за ними через посредство их сознаний! В душе, не желая расставаться со своими ближними родственниками, я перешел на телепатию, чтобы с ними не расставаться. Я не мог, не хотел отрываться от их них, переключаясь то на сознание брата, то на сознание мамы. Когда они были внизу на станции метро кольцевой линии, входили в вагон поезда, то мама жалобно и мысленно попросила меня:
– Марк, прекрати заниматься самоистязанием, ты, ведь, и меня этим подсмотром мучаешь?! Постарайся немного повзрослеть, не думать о расставании. Месяц пролетит, как один день, и я снова приеду на вокзал, чтобы тебя встретить!
Мама прекрасно ощущала эту телепатическую связь, которой я связал себя с ними. Она очень не хотела, чтобы эта связь поддерживалась бы на протяжении всего времени моего похода по Карпатам. Она опасалась того, что я могу превратиться в постоянного нытика, который чуть что искал бы у нее защиты от трудностей похода по горам. Мама сама не хотела разрывать эту телепатическую связь, так как не хотела причинить мне боли этим своим действием. В конце концов, я отключил телепатический канал связи от их сознаний, затем поднял веки глаз, увидел, что за окном вагона все еще проплывали промышленные пейзажи индустриальных окраин Москвы. В нашем вагоне пока еще сохранялись тишина и спокойствие, юные туристы пока еще не поняли того, что остались без надзора своих родителей!
Когда Киевский вокзал и Москва, вместе с нашими родителями, остались за нами далеко позади, вагон начал живать, мои коллеги туристы стали переходить с места на место, знакомиться друг с другом. Словом, вагон постепенно начал наполняться подростковыми голосами, шутками и смехом. Но я все еще продолжал сидеть на своем месте, продолжал раздумывать о том, как совершенно случайно оказался в этой компании туристов. В глубине души я все еще сожалел о том, что решился покинуть Москву, расстаться не только с мамой и Витькой, но и со всеми своими друзьями и приятелями - с Тимой, корнетом Азаровым, Ежиком, Юркой Шпаком, Стасом. Три дня назад я даже не думал о том, что сяду в этот поезд, чтобы принять участие в походе по украинским Карпатам. К слову сказать, я никогда не слышал о том, что наш директор Гельфанд фанат дикого туризма, что наша каждые два года формирует группу туристов и отправляет их в поход по достопримечательным регионам нашего великого Советского Союза. Информация обо всем этом была для меня недоступна, да, и как позднее выяснилось, по своему возрасту я был слишком молод для того, чтобы принимать участие в любом из таких походах!
Это был сплошной экспромт, как и многие другие вещи, которые время от времени происходили в моей жизни!
Для начала мне пришлось изменить свое мнение, укоренившееся в моем сознании, о директоре нашей школы Гельфанде, который, оказывается, был просто-напросто сумасшедшим человеком. Ему каким-то волшебством удалось, будучи простым учителем математики в младших классах, вдруг стать директором нашей школы. А главное, эту должность он успешно сохранял все пять лет моей учебы в школе N 188, своими фантастическими идеями мучая учеников и преподавателей школы. Этот человек оказался страстным любителем туристических походов, настоящим туристом фанатом. Раз в два года он из учащихся девятых и только девятых классов своей школы набирал туристическую группу, примерно, в двадцать - тридцать человек для путешествия по какому-либо достопримечательному региону Советского Союза.
В вопросах организации походов Гельфанд показывал себя самым настоящим педантом, он с точностью до копейки рассчитывал финансовые расходы по всему походу, определял расходы каждого члена своей туристической группы! Эти расходы он погашал дотациями РОНО, московского туристическо-экскурсионного управления, пионерской и комсомольской организаций, а также небольшими разумными взносами родителей учеников. Затем он делал специальную выкладку всего того, что могло его туристу потребоваться в походе из одежды и белья, продуктов! В обязательном порядке встречался с родителями будущих туристов, чтобы им в деталях рассказать о возможных перипетиях того или иного похода. В общем, Гельфанд делал все необходимое, чтобы еще до отправления группы в поход, снять все конфликтные ситуации и проблемы. Перед отправлением группы в поход он обращался в общественные и государственные организации с тем, чтобы получить все необходимые разрешения на пребывании и на пеший переход своих туристов в том или ином регионе нашей великой страны.
Последнее время Гельфанд лелеял мечту о том, чтобы вместе со своими туристами взобраться на гору Говерла, высочайшую вершину Карпат, пройтись по дорогам Западной Украины. Но на это в течение долгого времени КГБ СССР не давал своего официального разрешения. Этот же год был годом, в который Гельфанд вообще не планировал организации какого-либо похода. Как я узнал позднее, то директор был просто-напросто ошеломлен, когда разрешительное письмо КГБ СССР легло ему на стол. Этим письмом перед Гельфандом встала дилемма, в этом году или никогда. Все эти события происходили вне моего поля зрения, вне моего внимания, так как только в этом году я окончил восьмой класс и перешел в девятый. Повторяю, что Гельфанд набирал в поход учеников, окончивших девятый класс, передших в десятый!
Дневник с отметками за этот год я принес домой с одними только четверками и несколькими пятерками. Мама долго изучала мои годовые оценки, пальцем водя по строкам дневника с оценками, что-то про себя нашептывая. Затем она строго посмотрела на меня, сказала, что я самый настоящий лентяй, что учусь в половину своих способностей и возможностей, что мог бы постараться и стать отличником! Через несколько дней куда-то в глубинку России на лето уехал Тима, погостить у родителей своей матери. На лето Ежик и корнет Азаров отправились отдыхать куда-то вместе, Стас позвонил мне и предложил вместе с ним на пару недель сгонять в Ленинград, но мама меня с ним почему-то не пустила. Хотя за меня попросил брат Витька. Словом, все шло к тому, что в этом году для меня никакого пионерского лагеря не будет, что мне придется все лето кучковаться в Москве.
Пару раз ко мне домой заходил Слав, предлагал скооперироваться, стать аналитиком его группы на правах равноправного компаньона. Но я не мог принять его приглашение, лето поработать вместе в одной упряжке. В тот момент Славку интересовал вопрос, как можно было бы ему наложить лапу на один московский рынок в Черемушках, не потревожив местных ребят и московскую милицию. Я ему категорически отказал, понимая, что, если уступлю и начну ему помогать, то обратной дороги к возвращению в нормальную жизнь у меня не будет!