Маркграф из Преисподней. Том 2
Шрифт:
Секретарь скромно пожал плечами.
— Это правда, — всхлипнув, снова вмешалась Анна Николаевна. — Костя говорил, что без Бориса Михайловича он как без рук.
— Сам он не был аккуратен?
— Нет, — помотала головой женщина. — Какое там!
— Профессор был педантом в науке, — сказал Раскатов. — А во всём остальном полагался на меня.
— Понимаю. Вы с ним ладили?
— Конечно, — кивнул секретарь. — У нас были хорошие деловые отношения. Анна Николаевна может это подтвердить, — молодой человек перевёл взгляд на женщину.
— Да-да! — поспешно кивнула та. — Мой муж был очень доволен Борисом Михайловичем. Я сама слышала, как он однажды хвалил его по телефону Вадиму Петровичу.
— Правда? — лицо секретаря дёрнулось. — Я и не знал.
Он польщённо улыбнулся.
— Честное слово! — всхлипнула женщина и отвернулась, поднеся к лицу платок. — Он вас очень ценил.
Кто этот Вадим Петрович? — поинтересовался я.
Коллега профессора Зинберга, — с готовностью ответил Раскатов. — Фамилия его Девятаев. Тоже учёный, из института. Уважаемый человек, насколько я могу судить.
— Анна Николаевна, давно был этот разговор?
— Три дня назад, в субботу.
— Девятаев здесь бывал?
— Много раз, — кивнул секретарь.
— Зачем?
— Я так понял, что они с профессором были старыми друзьями.
— А вы что скажете? — я взглянул на вдову.
— Костя и Вадим Петрович дружили много лет.
— Сколько именно?
— Даже не знаю… Они были знакомы ещё до нашей свадьбы, а мы с Костей прожили без малого тридцать лет.
— Когда Девятаев заходил последний раз?
— Вчера. Кажется, около трёх пополудни.
— А вы что скажете? — я взглянул на Раскатова.
— Ну да, вроде около того, — мне показалось, что секретарь слегка расслабился, хотя всё равно выглядел настороженным. — Они говорили в кабинете.
— Вы знаете, о чём шла речь? Присутствовали при разговоре?
Молодой человек отрицательно покачал головой.
— Когда пришёл профессор Девятаев, мы обсуждали одну конференцию, но Константин Петрович попросил меня выйти.
— И он не рассказывал вам, о чём беседовал с Девятаевым?
Секретарь покачал головой.
— Нет. Если бы он хотел, чтобы я это знал, то не стал бы…
— Выставлять вас за дверь, — закончил я за него.
— Константин Анатольевич был деликатен, но по сути, да, — после короткой паузы проговорил секретарь. — Думаю, разговор был частный и меня не касался.
— Во сколько ушёл профессор Девятаев?
— Около пяти, — сказала Анна Николаевна. — Я проводила его до двери.
— Он не казался расстроенным?
— Да нет.
— Он приносил что-нибудь профессору?
Женщина пожала плечами.
— Вроде, нет. Но я его специально не разглядывала. Во всяком случае, в руках у него ничего не было.
— Может, он что-нибудь уносил, когда уходил?
Анна Николаевна слегка нахмурилась.
— Кажется, да…
Я заметил, что Раскатов слушает женщину с большим вниманием. Он даже не моргал. Кажется, не только мне было интересно услышать ответ.
— Что именно? — спросил я.
— Большой конверт.
— Опишите его как можно подробнее. Размер, толщина, цвет, марки — всё, что вспомните. Это может быть очень важно.
— Ну, я видела его мельком, — произнесла женщина неуверенно. — Кажется, он был светло-коричневый, из плотной почтовой бумаги.
— А размер?
— Примерно тридцать на двадцать сантиметров. Толщиной в полтора пальца. Во всяком случае, мне так показалось. Марок я не заметила.
— Отлично, — поощрительно сказал я. — Вы очень наблюдательны. А профессор Девятаев нёс его небрежно или бережно?
Анна Николаевна задумалась.
— Скорее бережно.
— Прошу прощения, Ваше Сиятельство, — вмешался вдруг Раскатов. Вид у него был взволнованный, на бледных щеках вступил румянец. — Вы думаете, что профессор Девятаев имеет отношение к смерти профессора Зинберга? Я спрашиваю, потому что это видный учёный и…
— Пока рано делать выводы, — перебил я его. — На данной стадии расследования под подозрением находятся абсолютно все, кто был так или иначе связан с покойным.
Раскатов замолчал, на его лбу появились едва заметные складки. Анна Николаевна никаким особенным образом на мои слова не отреагировала — очевидно, считала, что к ней это в любом случае не относится. Первый испуг прошёл, и она немного успокоилась.
— Была ли в жизни профессора какая-нибудь женщина, кроме вас? — спросил я её.
— Любовница? — после короткой паузы медленно проговорила та. Казалось, сама мысль о том, что у мужа могла быть другая, была для неё странной. Затем женщина неожиданно усмехнулась. — Костя был очень занятым человеком, — сказала она. — Думаю, у него попросту не было на это времени.
— А в университете? Студентки, обожание, всё такое. Он ведь был довольно известен в своих кругах. Вероятно, ему приходили письма от поклонниц?
Секретарь кивнул.
— Но профессор их не читал, — сказал он, бросив взгляд на Анну Николаевну.
— Они сохранились?
— Нет, Константин Анатольевич просил, чтобы я их уничтожал.
— И вы это делали?
Секретарь дёрнулся, как от удара.
— Естественно! Сразу отправлял в шредер.
— И не сохранилось ни одного?
Раскатов отрицательно покачал головой.
— Когда пришло последнее?
— Дня два назад.
— Не помните, от кого?
— Нет! — секретарь презрительно скривился. — Все эти девки! — он метнул взгляд в сторону Анны Николаевны. — Они писали одно и то же: восхищаемся, хотели бы познакомиться поближе. Предлагали себя, как проститутки! Но профессор был твёрд. Даже не читал их письма.