Мародёр
Шрифт:
Носком сапога перевернув ящик, он сел на него, склонил голову. Его взгляд буравил во мне одну дыру за другой, словно прожигая их в теле. Меня охватил ужас. Я раб. Я знаю только жизнь раба, и она проста как день. Сон, работа, сон и снова работа. Мы все стараемся быть как можно более незаметными, и когда незнакомцы проявляют интерес, обычно ничем хорошим не заканчивается. Те на кого обратили внимание, исчезают. Быть может им и становится лучше, но это сомнительно.
— Как тебя зовут, раб? —
— Не знаю, — ответил я, стараясь не паниковать. Если бы он стал кричать, размахивать кулаками, бить меня. Если бы он оттаскал за волосы, я бы отнесся к этому спокойно, но тихий голос, мягкий тон, дружелюбная улыбка пугали больше, чем прямые угрозы.
— Ты не знаешь, как тебя зовут?
— Нет. У меня нет имени. Я раб. Только раб.
— Но у всех есть имя. Его дают при рождении, а ты родился явно не вчера. У тебя должно быть имя.
— Должно быть, — согласился я. — И, наверное, есть, но я его не помню.
— Не помнишь? Как это?
— Я ничего не помню о том, кем был, до того, как стал рабом.
— А что первое ты помнишь?
— Как падаю с телеги. Здесь. В лагере. Помню, как понял, что меня затопчут, и откатился под телегу. Потом вылез оттуда и теперь живу здесь.
— Это я слышал. Халкан Мирир был так добр, что рассказал мне о тебе. О старике, которого ты пытался спасти, о парне, которого ты вытащил из шахты после обвала. О мальчишке, за которого ты сегодня заступился, мне рассказал Данкан.
Я поднял на него не понимающий взгляд и он пояснил.
— Стражник, что следит сегодня за порядком.
Я кивнул.
— Ты рискуешь собой, ради людей, которых едва знаешь. Тот кузнец мог тебя убить, и убил бы, если бы не мой человек. Неужели твоя жизнь значит меньше, чем жизнь того мальчишки?
— Моя жизнь не значит ничего. Я лишь раб. Но у меня есть только она. Жизнь и вот эти штаны. И если я чем-то и могу рискнуть, то жизнью. Только ее я и могу потерять. Штаны мои вряд ли кому будут нужны, даже когда я умру.
— Скажи, а сколько тебе лет?
— Не знаю, — я пожал плечами.
— Но что значит возраст, количество лет ты знаешь?
— Знаю.
— Интересно. Знаешь, раб, мне кажется, что всех нас водишь за нос. Не знаю зачем и для чего, но мне кажется, что ты здесь всех пытаешься обмануть.
Я, молча, пожал здоровым плечом. Мне нечего ему сказать. Он может думать что хочет, мне все равно, жизнь раба коротка и рано или поздно я окажусь в яме. Так какое мне дело до того, что думает бородатый человек в дорогих одеждах.
— Ты знаешь что это? — он достал нитку разноцветных шариков, похожих на жемчужину, что скормила мне богиня, только меньше. — Не знаешь? — пальцы прошлись по шарикам, зацепили не замеченное мною сразу
Он смотрел на меня, ожидая реакции. Я же равнодушно смотрел на нитку жемчужин, на серое кривое перо, на пальцы с аккуратно стриженными чистыми ногтями, на перстни украшающие пальцы, на плетенный кожаный браслет на тонком запястье и молчал. Я не знал, что за штуку держит он передо мной. И узнавать не хотел. Однако понимал, что раз ее достали, то узнать мне придется.
Жемчужины медленно покачивались в его руке, они переливались на солнце, меняя цвет, расцветая разными красками и угасая. Они завораживали, маня к себе, погружая в странное оцепенение.
— Возьми, — бородач протянул их мне.
Я послушно взял, сжал их в кулаке. Они были теплыми, словно нагрелись на солнце. Теплыми, гладкими и очень, очень приятными. По телу пробежала волна тепла, мышцы расслабились, захотелось спать. Я встряхнул головой, сбрасывая сонливость, помогло не на надолго. Веки тяжелели, сознание погружалось в дрему.
— Тот конфликт, сегодня утром, с кузнецом и мальчишкой, он был подстроен мной. Мальчишке ничего не угрожало. Он обзавелся одним синяком и полновесной серебряной монетой.
Голос бородача прорвался сквозь окутавший меня туман и набатом зазвучал в голове.
— Что? — я разжал кулак, роняя нитку жемчуга. — Зачем? — я вскочил.
— Хотел увидеть, на что ты способен, — бородач силой вложил нитку обратно в мою ладонь. — Больше не роняй, пока я не скажу.
— Но я думал, что мальчишку убьют!
— Ты и должен был так думать. Молчи!
Я закрыл глаза и тяжело опустился на песок. Подстроено. Ну, да. Точно. Мальчишка появился ровно в тот момент, когда я пил воду, мужик в кожаном фартуке ударил его так, что тому должно было оторвать голову, но лишь уронило в корыто. Стражник, пропавший ровно в этот момент, и появившийся как раз вовремя, чтобы мне не проломили голову. Да и страж, я же видел, как он выбивает зубы мастеровым и шахтерам, лишь за то, что они немного пинали рабов. А здесь меня могли убить, но он просто принял извинения. Подстроено. Все подстроено.
— Зачем? — простонал я, но бородач отвечать рабу не собирался.
Он протянул руку, забрал у меня нить жемчуга и, повернувшись к напряженно застывшему халкану, поманил того.
— Я хочу купить еще одного раба, — сказал бородач, когда Мирир подошел. — Этого! — его палец ткнул в меня.
— Этого? — халкан кровожадно посмотрел на меня. — Этот раб не продается, — его губы презрительно и угрожающе изогнулись. — Не продается, — отрезал он, не дав бородачу возразить. — Ни по имперской цене, ни по цене рынка. Он не продается!