Марс плюс
Шрифт:
Теперь оба киборга медленно продвигались на восток. Неожиданно Федя подняла указательный палец: впереди возвышались серые скалы, закрывшие собой горизонт. Когда она до конца распрямила руку, кисть выгнуло под невероятным углом в сто десять градусов, и Роджер увидел перед собой черное дуло.
— У тебя есть патроны для этой штуки?
Разреженный воздух исключал всякую возможность услышать залп. Впрочем, как и увидеть вспышки и струйки расширяющегося газа. Даже встроенная система дальновидения была бессильна различить летящие осколки и пыль, клубящуюся вокруг остроконечной вершины серой скалы.
— Да.
Короткий лязгающий щелчок гулко отдался в голове Торвея, и рука Феди вернулась в привычное положение.
— С собой?
— Нет. Слишком тяжело таскать такую кучу железа. Припрятаны в одном надежном месте. Достать их оттуда — пара пустяков.
— Зачем же тогда наводить пушку без нужды?
— Практика. Помогает сохранять гибкость микросхем, — объяснила Штев. — Точная наводка на цель, параллактическая корректировка, регуляция мускульного напряжения… все эти подпрограммы рано или поздно изнашиваются. Их постоянно надо держать в порядке.
— Так ты попала в цель? — настаивал Роджер, все еще пытаясь разобраться, как функционирует его подруга.
— Ну да.
— Как тебе это удается?
Роджера всегда интересовали различия в программном оснащении его друзей-киборгов.
— Отображается на сетчатке, и всего-то, — пожала плечами Штев. — С точностью девять к десяти.
— Сопротивление воздуха тоже учитывается?
— А как же. Разрабатывалось специально с расчетом здешней силы тяжести. По крайней мере, раньше эти элементы были высокоточными, а теперь на них можно положиться лишь в пятидесяти случаях из ста.
Роджер по собственному опыту знал, как быстро изнашиваются рабочие схемы. Несмотря на то, что его кибер-организм был снабжен подпрограммами в избытке и наспинные устройства обеспечивали довольно хорошую видимость открывающегося впереди пространства, время от времени механические органы чувств давали ощутимые сбои. Снова апоплексический удар — шутил Роджер, когда компьютер начинал перезагружаться, подавая в мозг не вполне обработанные сигналы. Окружающий мир при этом проваливался на несколько секунд в сплошную темноту.
Конечно, Торвей понимал, что стареет. Но ведь даже гении, сконструировавшие этот чудовищный механизм, не могли точно предугадать время его возможного функционирования. Александр Брэдли и другие ведущие разработчики обещали по крайней мере пятьдесят лет нормальной жизнедеятельности. Таким образом, у Роджера был шанс прожить среднюю по продолжительности человеческую жизнь.
Как будто в нем осталось что-то человеческое…
Все бы ничего, но изменившая свой первоначальный цвет кожа и постоянные сбои подпрограмм давали немалый повод для беспокойства. Неужели Брэдли, да и все те знаменитые конструкторы просчитались? И теперь их ошибочные расчеты тикают словно вирусная бомба с часовым механизмом в его почти-идеально-приспособленном-к-жизни-на-Марсе организме…
Торвей внимательно осмотрел свои ноги. Даже если не обращать внимания на цвет кожи, вызывала беспокойство ее целостность. Несмотря на сверхъестественную точность координации движений и спасительно низкую силу тяжести на Марсе, Роджеру случалось и падать, и получать различного рода повреждения. Любая ткань рано или поздно рвется — не составляет исключения и кожа киборга. Похоже, что и состояние кожи ног Роджера приближается к этому критическому моменту. Хуже того, он боялся, что непрерывная радиация не просто вызывает изменение цвета: все его лоснящееся, непроницаемое покрытие в одно мгновение может стать ломким и хрупким, как китайский фарфор.
Но даже не это было самое страшное. То, что причиняло самое сильное беспокойство, как ни странно, находилось за пределами его тела.
Фузионный генератор энергии, регулярно подпитывающий с Деймоса микросхемы Роджера, был рассчитан не более чем на пятьдесят лет. Когда Роджер впервые ступил на поверхность Марса, этот временной запас показался ему чуть ли не бесконечностью. Но годы пролетели быстро, неотвратимо приближая безрадостный финал. Не то чтобы Торвей почувствовал себя старым, нет. Если не принимать во внимание компьютерные сбои, его не волновали так называемые проблемы со здоровьем, обычные для земных людей. Чудовищные операции, которые ему пришлось претерпеть, чтобы стать киборгом, только закалили силу воли, развили необычайную выносливость. Но должен же кто-нибудь когда-нибудь сделать хоть что-то с тем затухающим генератором, хоть как-то пополнить энергетические запасы!..
Роджер уже не помнил, когда успел поделиться своими опасениями с Федей. А может, она сама услышала беспокойное эхо его мыслей как раз в тот момент, когда они бешеным вихрем вращались вокруг неожиданно забарахлившего компьютера?
— Знаешь, ведь колонисты время от времени обновляют проекты орбитальных станций, строят новые. Может, и на твою долю что-нибудь перепадет?
— Вряд ли, — ответил Торвей. Каждая такая станция находилась на геостационарной орбите, снабжая энергией только одну из колоний. — Если бы я рассчитывал на их великодушие, — громко произнес Роджер, — то попался бы в ловушку, не прошагав и сотни километров по подземному тоннелю — как это бывало с индейцами в форте Калвери.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Не хочу быть связанным по рукам и ногам какими-то сроками.
— Тогда у тебя один выход. Отправляйся к людям. Попроси их пополнить запасы топлива. У тебя есть на это право — ты первый гражданин Марса.
— Не все так просто, Федя. Конструкция генератора давно устарела — он работает на запасах дейтерия и трития. Первоначально источником топлива для него являлись океанические воды Земли. Но здесь, на Марсе, невозможно воспроизвести подобные топливные ресурсы. Источником может быть только Земля. А это означает, что какая-нибудь колония вынуждена будет изрядно поторговаться. Им придется поступиться чем-то очень важным для землян. А мой статус первого гражданина Марса уже не имеет такого веса, как раньше. Кроме того, мне неизвестна ситуация на Земле. Честно говоря, я не в курсе и местной политики. Но подозреваю, что у землян есть свои виды на марсианские территории, а это может в значительной степени затруднить мирные переговоры. Особенно если речь пойдет о фузионном топливе.
— Но ты не будешь знать наверняка, пока не обратишься к ним с просьбой.
— Вот это-то и есть самое унизительное — просить кого-то.
— Ты говоришь об унижении? — Неужели в тебе еще живут какие-то эмоции? Столько времени прошло… — Голос Феди отдаленно напоминал человеческое брюзжание. — Сколько же лет минуло с тех пор, как ты в последний раз испытал настоящую силу тяжести? Ты помнишь свой последний разговор с людьми?…
— Да, на похоронах Сьюли… Постой! Я ведь еще возвращался, когда умер Дон Кэйман. Правда, тогда я уже не показывался им на глаза. Просто наблюдал из-за ближайшей скалы, как беднягу хоронили…