Марсель-Рио-Марсель
Шрифт:
— А Дидье? Ты давно с ним виделась?
— Я не видела Дидье с того самого момента, как ты засадил его в тюрьму, — разделяя каждое слово, ответила Мадлен.
Фабьен тяжело вздохнул и устало потер виски, а после произнес:
— Мадлен, когда мы перестали понимать друг друга?
— Когда ты предал меня, женившись на этой Мари! — выкрикнув это сгоряча, Мадлен поняла, что начинает терять контроль над собой.
— Мы всегда были просто друзьями!
— Только друзья не спят вместе, Фабьен!
— Но ты ведь сама это предложила, помнишь? — их разговор стал переходить на крик. — А потом не уставала повторять, что для тебя это ничего не значит! А у меня были другие женщины, но ты спокойно
— Ты был моим первым мужчиной, — вдруг тихо проговорила Мадлен. — И у меня никого, кроме тебя не было в то время…
— Я не знал этого, — Фабьен слегка опешил от такого признания. — Ты мне никогда не говорила об этом… Подожди, но разве это можно не заметить?
— Ты был просто пьян в ту ночь…
— Зачем все это было, Мадлен? — сокрушенно промолвил Фабьен.
— Я любила тебя, Фабьен… Просто любила, — Мадлен горько усмехнулась и вновь отвернулась от него, чтобы он не заметил слез в ее глазах.
Фабьен не знал, что сказать на это, поэтому в комнате повисло тяжелое неловкое молчание.
— Я думаю, тебе пора, — проговорила потом Мадлен, — нам не о чем больше говорить…
— Значит, — Фабьен стал подниматься, — ты ничего не знаешь о моей дочке… И о Дидье…
— Я тебе уже сказала, что нет…
— До свидания, Мадлен, — Фабьен остановился в дверях и оглянулся. — Мне жаль, что все так получилось… Ты была моим лучшим другом…
Когда он вышел, Мадлен в порыве отчаяния схватила со стола тяжелую малахитовую пепельницу и запустила ею в дверь… Потом она, глотая злые слезы, подошла к окну и выглянула на улицу. Ну, конечно… Она даже непроизвольно усмехнулась сквозь слезы… Эмиль… И этот здесь… Куда же без него?.. «А он изменился, — отметила она про себя, — пополнел… поседел… Не то, что Фабьен…» Мадлен резко задернула штору и начала искать у себя в столе портсигар…
Тем временем Фабьен вышел в холл и вновь застал там Люси.
— Уже уходишь? — спросила она.
— Как видишь… Кстати, — он приостановился рядом с ней, — ты не знаешь, кто такой Дэвид Паркер? Говорят, он бывал у вас здесь…
— А почему тебя он интересует? — Люси подняла одну бровь вверх.
— Он муж моей дочери.
— Он женился на Софи? — не удержавшись, воскликнула Люси и тут же прикрыла рот рукой, сообразив, что проболталась.
— Ты знаешь, как зовут мою дочь? — Фабьен внимательно посмотрел на Люси, но, заметив ее испуганный вид, сразу все понял. — Значит, они все-таки были здесь…
— Кто? — Люси уже вернула себе невозмутимый вид.
— Можешь не обманывать меня, Люси… Софи и Мишель были у вас… Твои глаза говорят за тебя…
— Я ничего не знаю, Фабьен.
— И ты туда же, — Фабьен продолжал испытующе глядеть на старую знакомую. — Только я не понимаю, зачем вы обе говорите неправду… Но я узнаю, поверь мне… И очень скоро… Вот тогда мы и поговорим на чистоту.
— Прощай, Фабьен, — Люси демонстративно распахнула перед ним входную дверь.
— До свидания, Люси. Еще увидимся…
… На ступеньках его ждал Эмиль.
— Ну что? Это наша Мадлен? Что ты узнал? — сразу завалил он Фабьена вопросами.
Фабьен вначале довольно долго смотрел другу в глаза, а потом печально произнес:
— Эмиль, что мы сделали не так? В какой момент допустили ошибку?..
Глава 23
Август, 1849, Монмартр, пригород Парижа
… В то время монмартрский Холм пока еще являлся пригородом Парижа. Так получилось, что, стремительно разрастаясь во все стороны, Париж долгие годы обходил Монмартр, который сохранял старинный деревенский уклад, заметно отличающийся
… А пока… А пока жизнь на Монмартре текла своим чередом: легкий ветер покачивал ветви деревьев, склоны покрывали густые виноградники, размахивали крыльями настоящие ветряные мельницы, местный народ отличался добродушием и доверчивостью. Все это не могло не привлекать вечно безденежных писателей и художников, им было не привыкать к нищете, зато здесь можно было предельно дешево снять жилье. Музыканты, художники, поэты — это потом они стали известными личностями и национальной гордостью Франции. Тогда же они без дела слонялись по булыжным мостовым, селились в обшарпанных домах-бараках, коротали вечера в дешевых питейных заведениях…В то же время среди жителей Холма нередко можно было встретить тех, кто находился не в ладу с законом. Это были люди с сомнительной репутацией и темным прошлым, а также молодые революционеры, анархисты и все те, кто решил порвать со всеми условностями чопорного буржуазного общества викторианской эпохи…
… - Вот он, — двое мальчишек вылезли из густых зарослей и, пригибаясь к земле, пошли вдоль высокого, наспех сколоченного, забора. За ними попятам следовала хорошенькая белокурая девчушка.
— Давай попробуем здесь, — худощавый темноволосый мальчик обернулся к своему другу. Тот был на полголовы его выше и заметно плотнее. — Кажется, здесь пристроена конюшня, и мы сможем приземлиться в сено… Давай, ты первый, Дидье… Я подсажу тебя…
Несмотря на внешне щуплое телосложение, он ловко подсадил своего довольно грузного товарища, и еще через мгновение сам оказался на вершине забора.
— А я?! — возмущенно воскликнула девочка, глядя на них с низу.
— А ты еще маленькая, Мадлен! — наставительным тоном ответил ей темноволосый мальчик.
— Я не маленькая! — капризно протянула та и даже топнула ногой. — Мне уже целых десять лет! И я тоже хочу посмотреть! Ну, Фабьен…
— Лучше бы ты оставалась дома и играла в куклы со своей подружкой Люси! Здесь опасно!
— Но я не боюсь!
— Нет, — отрезал Фабьен, сверкнув на нее темно-карими, как зрелая вишня, глазами. — Оставайся здесь и смотри, чтобы все было в порядке! Чуть что — кричи!.. А мы тебе потом расскажем… — и спрыгнул по другую сторону вниз вслед за другом.