Марш экклезиастов
Шрифт:
Прилагаю некоторые заметки, которые, может быть, натолкнут Вас на какие-либо соображения».
— Эп-пическая сила… — пробормотал Крис, запуская пальцы в шевелюру. — Уплыл, значит. Как каракатица, значит… Ну-ну. Старый пень. Борозды он не испортит… И что теперь делать? Что нам всем теперь делать? — он обвёл нас совершенно безумными глазами. — Ведь это, можно сказать, была последняя надежда…
— Крис, — позвал его дзед Пилип. — Кри-ис! Ты не пузырись. Ты лучше скажи, вот по этим бумажкам можно понять: жив он или нет?
— А? —
— Ну?
— Ну… сейчас… Сейчас.
Какое-то время он просто смотрел в стол. Потом взял записку, конверт, положил на ладонь, другой погладил сверху… Не выпуская их из рук, встал, подошёл к окну. Не оборачиваясь, позвал:
— Степан…
— Да?
— Помнишь, как вы с ним разговаривали?
— Помню.
— Вот ещё раз представь это себе… не напрягайся, а наоборот, расслабься, у тебя всё это в памяти есть…
— Я умею.
— Отлично. Жду.
— Готов.
— Кто идёт справа?
Я даже вздрогнул — как будто ко мне действительно кто-то подкрался. А это всего-навсего прошла наша физичка в гнусно-синем плаще. Она меня, с одной стороны, недолюбливала, а с другой — не гнобила. И я отвечал ей взаимностью.
— Физ… — только и успел сказать я — и Крис отбросил бумаги. Они словно обожгли ему руки.
— Не понимаю! — сказал он. — Фил! Я точно знаю, что он погиб! Но он — и живой где-то…
— Как Ленин какой-нибудь? — поцокала языком тётя Ашхен.
— Ребята, не смейтесь! — Крис сжал руки. — У меня сейчас все нервы наружу! Я не знаю, как… Вот бывают близнецы — это два человека. А эти, погибший и живой — один. Понимаете?
— Нет, — сказал дон Фелипе. — Но на него такое похоже…
— Э-э… Крис, — позвал я. — А вы можете определить, где он сейчас находится? Тот, который живой? И где находится отец?
— Вообще могу, — сказал Крис, и при этом его перекорёжило; он постарался не показать этого, но я засёк. — Сию минуту — нет. Это касается и Отто, и ваших родных, Степан. Даже вашего внука, уважаемая Ашхен…
— Что нужно? — спросил Тигран. Наверное, ему показалось, что Крис накручивает цену.
— Мне понадобится какое-то время… несколько дней, скорее всего — и я даже не скажу, сколько. Непредсказуемо. Иногда это удаётся быстро, иногда — не слишком. Если бы… — он задумался, закусив губу; все ждали. — Ашхен Айвазовна, я могу здесь… ну… поподробнее осмотреться?
— Да ради бога! — закричала тётя Ашхен. — Осмотреться, обтереться, обнюхаться, хоть спалить всё это к чертям собачьим! Всё, что нужно — только скажите!
— Да если б я знал, что нужно…
Теперь он выглядел совсем серым и несчастным.
— Крис, — вдруг догадался Тигран. — А не мешаем ли мы тебе?
— Мешаете, — с облегчением сказал Крис. — Вы погуляйте, что ли…
— А ребятишки там спят?.. — показала на дверь Ашхен.
— Не страшно. Пусть спят.
— Про записку вы не забыли? — спросил я.
Крис покачал головой: нет, не забыл.
— Знаете что… Тигран… — он стал рыться в карманах, что-то искать — и не находил. Наконец вытащил кожаный брелок с ключом. — Вы не сгоняете ко мне домой — за дудкой? Если Хасановна на месте, скажете ей, она даст, а если заперто — так дудка… —
— Не в форме, не в форме Крис, — сказал дзед Пилип, подпихивая меня на заднее сиденье Тигранового пепелаца. — Мается чем-то. Какой он в Бельгии был — и что с ним сегодня…
— А что вы с ним в Бельгии делали? — неосторожно спросил я.
— А чуть не покрошили друг дружку, палабра де кохонес веллудас де папа романо, — махнул рукой дзед. — Та ещё катавасия была…
ИЗ РАССКАЗОВ ДЗЕДА ПИЛИПА
Вот дай тебе бог, Стёпка, чтоб ты так в жизни не влипал!.. Лучше сейчас перебесись на всю катушку, а уж потом — ни-ни. Ирочка у тебя хорошая, правильная, ты её не обижай, она тебе во как пригодится. Пусть ничего не знает. Погоди. У тебя вообще-то баба была? Да? А училки? Тоже… Ну, ладно, всему своё время, как учил нас товарищ Экклезиаст.
В общем, дело было так.
Решили в нашей вёске муви снимать. Во-первых, в Аргентине снимать дешевле, а во-вторых, эта долбанная Маконда, про которую речь, в наших местах и отиралась. Теперь вроде как от него только призрак остался, муви так и называться должно было: «Призрак Маконды». Что? Какой город, у нас городов сроду не было. Хм… смотри-ка. Я думал, это гигантская анаконда такая, типа Годзиллы. Анаконд тоже не было, но это же литературное допущение, я ж понимаю. И сюжет несложный: чингают друг дружку всю дорогу — брат, сестра, сват, деверь — не смотрят. И с именами несложно, всех зовут одинаково. С утра режиссёр развод проводит: Хосе Аркадио направо, Аврелиано — налево, остальные — прямо — шагом марш!
Режиссёр у них такой представительный мужик, француз, где-то я его видел, нос у него такой… поморский. Типа уточка. Актёров он не бил даже, они сами падали, он только глянет косо, и карачун. Думал очень много. Отойдёт в сторонку и что-то сам с собой показывает, а они издалека смотрят. Ещё он на мотоцикле любил гонять — когда один, когда с пацанами нашими наперегонки…
Актёры как-то напополам были: поляки да французы. А остальные вообще не пойми кто. Цыган не было… вроде бы.
Вино наше изругал, так я его слёзкой угостил. Он проникся. Говорю же, правильный мужик. Ну, мне уже и роль написали, и костюм красивый справили, полковничий. Жаль, роль без слов: сиди за столом и писем жди.
Но мне сказали, так труднее, а со словами любой дурак сыграет.
В общем, ничего худого я не ждал, беды не чуял. Расслабился, бдительность утратил. В Варшаве памятник уснувшим часовым видел? Так вот это мне памятник…
Из Варшавы она и была. Ружена. Рыженькая такая, с веснушками, а глаза, Стёпка, не поверишь, — золотые и тоже с веснушками…
Ф-фу…
Любовь, Стёпка — она как язва желудка. Ходишь, ничего о себе не знаешь, а потом вдруг раз — и заорал посреди застолья.
Привезли её уже в разгар съёмок, потому что главную актёрку, Катажину, умыкнули индейцы. Она всё какого-то дона Хуана просила ей показать. Ну, они и показали ей дона Хуана…