Марш экклезиастов
Шрифт:
— Ну, точно! — сказал Костя. — Тоже искали что-нибудь знакомое. Так. Брали вот из этих шкафов… вот там, под светом, читали, сюда откидывали. Потом стали таскать по лестнице и бросать сверху… насыпать кучу…
— Попробуем заглянуть в дальние шкафы? — предложил Шаддам. Нойда молча вильнула хвостом и устремилась в указанном направлении.
В этот момент стемнело. Солнце ушло с небесного круга, уступив место облачной пелене.
— Ёшкин кот, — в сердцах сказал Костя. — Только-только начнёшь получать от работы удовольствие…
— Ничего, —
Туман и раньше появлялся на улицах с наступлением сумерек, но сейчас он как-то по-особому сгустился. Переулок, по которому они шли, странно расширился, верхние этажи домов подтаивали в дымке. Впервые за всё время — если вообще можно говорить о времени здесь — возникло эхо: звуки шагов звонко отлетали от стен. Поэтому казалось, что идут не три человека и бесшумная собака, а по крайней мере десяток, и с ними целая собачья упряжка.
Вперёд видно было шагов на тридцать, дальше всё как-то смазывалось.
— Мы не прошли поворот? — спросил осторожный Костя.
Шаддам покачал головой. Николай Степанович, считавший шаги, вздрогнул и стал оглядываться. Все остановились.
— Нойда, мы правильно идём?
Нойда не слишком уверенно кивнула. Немножко отошла и стала прислушиваться, подняв одно ухо вверх.
А потом там, впереди, раздались шаги. И в тени и тумане появилась чья-то фигура.
Нет, понял Николай Степанович через секунду. Там пустота, игра теней, не более: фигура разделилась, и то, что выше пояса, потекло наискось вправо, а ноги сделали ещё несколько медленных шажков. Остановились и с некоторым сомнением исчезли.
Но — звук шагов приближался. Теперь это были шаги кого-то большого, больше человека… обманчиво-медленного…
И снова появилась туманная фигура: волк, поднявшийся на задние лапы и достающий головой до окон второго этажа.
Нойда попятилась, зарычала. Хвост её встопорщился — как и шерсть на загривке.
Шаддам встал рядом с нею, погладил между ушами. Нойда повела лопатками, чуть расслабилась.
— Николай Степанович, Костя, — позвал Шаддам, не оборачиваясь. — Я думаю, нам всем лучше укрыться в доме. Впереди действительно что-то есть.
— Да, — сказал Николай Степанович, опускаясь рядом с Нойдой на колено. — В смысле, нет. Девочка, найдёшь дорогу? Вот сейчас, немедленно?
Нойда уставилась в землю, закрыла глаза. Николаю Степановичу послышалось, что она скрипнула зубами.
Шаги приближались.
Нойда кивнула — и бросилась назад, туда, откуда они пришли, прижимаясь к самым стенам домов. Николай Степанович кивком головы отправил вслед за ней Шаддама. Костя, он это знал, не отойдёт ни на шаг.
Туманный волк тоже расплылся бесформенными пятнами.
— Так я почему-то и подумал. — Костя сглотнул.
— Что-то есть — там, дальше, — сказал Николай Степанович. — Бегом.
Они догнали Нойду и Шаддама в момент, когда те сворачивали в глубокую арку — совершенно такую же, какие здесь во всех домах. Но эта вела не внутрь дома — за нею начинался переулок. Тот самый, по которому они сюда пришли. Из-за этой чёртовой арки они в тумане попросту проскочили поворот…
— Тихо… — сказал Шаддам. — Пожалуйста…
Все затаили дыхание.
Шаги приближались.
— Нет, показалось, — сказал Шаддам. — Извините. Пойдёмте…
И в этот момент на улице, с которой они ушли, что-то произошло: будто бы сдвинулся тяжёлый камень, будто бы что-то стремительно протянулось по облицовочной плитке, потом что-то упало, мягко и в то же время ломко, и всё накрыл плотный звук удара. Потом снова короткое быстрое волочение, и сдвинувшийся камень встал на место.
Не говоря ни слова, все повернулись и быстро пошли, почти побежали к дому. К своему дому.
— Что-то случилось? — выглянула навстречу Аннушка.
— Да вроде бы нет, — сказал Николай Степанович и посмотрел на своих. — Вроде бы ничего не случилось.
— Во всяком случае, мы не поняли, — сказал Шаддам.
Откуда-то незаметно, но совсем рядом оказался Толик. В руках у него был каменный молоток.
— Крысы, — сказал он Николаю Степановичу на ухо. — Вот такие, — он показал руками. Крысы получались с овчарку. — Боялся, что наверх полезут.
— Но не полезли?
— Нет, Николай Степанович. Прошли вон туда. И пропали. Я подошёл, посмотрел — никакой такой норы-дыры. Как сквозь стену.
— Что коты проходят сквозь стену, я слышал, — сказал Николай Степанович. — Почему бы и крысам не освоить? Полезное свойство…
Они поднялись домой. Здесь было гораздо темнее, чем на улице, но это была добрая темнота.
— Ты как? — тихо спросила Аннушка.
— Нормально, — сказал Николай Степанович. — Думаю, прокачался.
— Это хорошо, — сказала Аннушка, отворачиваясь. — Это очень хорошо. Я боюсь, что без тебя мы погибнем.
…Сперва Абу Талиб затянул какую-то грустную песню, но неразборчиво, так что угадать можно было всего три слова: «безумец, дитя, слепой».
Потом он воззвал к Пророку.
Наконец он сказал:
— Поистине Аллах сводит и разводит, и он первый среди разводящих. Так уж звёзды сошлись, что пути наши разошлись. Прости, брат, но нынче ты стал богат, наделён казной, едой и водой, а верблюд под тобой крепкий и молодой. Теперь ты сам, своим Исою храним, прибудешь в желанный Иерусалим. А мне с тобою нельзя, у меня другая стезя: бедный безумец наш один никуда не дойдёт, в песках пропадёт. Аллах не велит мне бросать его, несчастное существо…