Марш экклезиастов
Шрифт:
О видимую мебель — тоже.
Когда мои восторги от встречи с доном Фелипе улеглись, нас с «Ленноном» представили. Мужика звали Кристофор Мартович, по-простому Крис, и был он, оказывается, известнейшим розыскником — наверное, лучшим в мире. А ещё, как оказалось, у них с отцом был общий друг Коломиец — тот, что пропал четыре года назад…
— Работаем! — велела тётя Ашхен. — Арменчик и Коля с Аннушкой уже сколько времени где попало. И вот наконец мы собрались что-то сделать! Давайте сразу решать — и поехали. Тигран, что ты молчишь?
— Мама… — сказал Тигран и развёл руками.
— Если разрешите, попробую я, — поднял руку Крис. — Коротко: что мы имеем? В Барселоне произошёл катаклизм, где пропало огромное число людей. Погибло. Но по косвенным данным мы пришли к выводу, что несколько человек — интересующих нас — уцелели. Но при этом куда-то делись. Связаться с нами они не могут, и вот этот документ — единственная удавшаяся попытка… Которая только подтверждает, что место, куда они попали — очень странное место. Кстати, где оригинал записки?
— Минуту… — я приподнялся, чтобы принести; всё так же зажатая между стёклами записка лежала в нераспакованном ещё рюкзаке.
— Попозже. Сейчас немного о другом.
— Крис, ты расскажи… — прогудел дон Фелипе.
— Да-да, я и собираюсь… В общем, так: в той же самой Барселоне пропал ещё один непростой человек, который вообще-то умеет выкарабкиваться… ну — откуда угодно. За час до катастрофы он позвонил Филу и сказал, что у него всё в порядке и вот-вот состоится встреча с вашим отцом, Степан. И больше на связь не выходил. Вот Фил и забеспокоился — позвонил мне, прилетел… В идеале нам следовало бы отправиться в Барселону, но сейчас и в обозримом будущем это… мягко говоря, нереально. Так, Фил?
Дон Фелипе кивнул.
— Ну вот. И тут я узнаю о крысиной почте. В общем, начинает складываться какая-то картинка… И если этот человек встретился с Николаем Степановичем, то, вполне вероятно, находятся они где-то в одном и том же месте. Надеюсь, при тщательном изучении записки мы сумеем это место локализовать.
— Подождите, — сказал я. — Подождите. Пропавший человек — это?.. — я посмотрел на дзеда Пилипа.
— Отто, — сказал он, не глядя на меня.
— Отто Ран, — согласно кивнул Крис. — Давний знакомец Фила и сравнительно недавний — мой. Совершенно сумасшедший…
— Не сумасшедший, а с придурью, — поправил его дзед Пилип.
— Хрен, перец… — махнул рукой Крис. — Важно другое…
— Подождите! — ещё раз уже почти закричал я. — Он ко мне приезжал!
Все развернулись на мой вопль.
— Когда? — спросил Крис.
И я сглотнул. Потому что начинался бред.
— Восемнадцатого мая. В день… этого… катаклизма.
— Во сколько? — Крис ещё сохранял хладнокровие, а я уже паниковал.
— Так… около двух, это в Москве десять…
— А в Барселоне семь, — кивнул Крис. — То есть, чтобы добраться, назначить встречу и позвонить, у него было четыре часа. Фил, ты уверен, что он звонил именно из Барселоны?
— Только с его слов. С другой стороны, на хрена ему врать?
— Не во вранье дело… Э-э… Степан, а…
— Он хотел встретиться с отцом. Расстроился, что не застал, удивился, что отец махнул в Барселону на это мероприятие — как-то он его обозвал, я не запомнил… и оставил письмо.
— Несклепица, — сказал дон Фелипе.
— Да, и он сказал, что полетит в Барселону и будет там утром… ну, то есть на следующий день…
— Но не полетел… — медленно протянул Крис. — Где письмо?
— Там же…
И тут я облился холодным потом. Потому что я забыл, где письмо. Забыл намертво. Просто забыл о его существовании, ни разу не вспомнил о нём — и никуда не убирал и уж точно не брал с собой! Разве что…
Стараясь делать вид, что всё в порядке, я пошёл в комнату, которую тётя Ашхен отвела нам с Лёвушкой. Он дрых. Даже закрытые его глазки казались выпученными. Я полез в рюкзак…
Да. Спасён.
Восемнадцатого мая в наших краях жарко не бывает, в школу я ходил в лёгкой ветровке. И её же на автопилоте я прихватил с собой в дорогу — мало ли какие осадки? Всё это время письмо пролежало во внутреннем кармане… толстый же, однако, конверт!.. и не вспомнил я о нём, не вспомнил. Раздолбай вы, Степан Николаевич, и уши у вас холодные.
Итак, гора упала с плеч. Совершенно случайно я не допустил роковой ошибки.
Прихватив заодно и стёкла с зажатой между ними запиской, я вернулся. В зале обсуждали странности Отто Рана — и странности жизни как таковые.
Тётя Ашхен напомнила, что однажды на её глазах вот просто из стены вышел не по погоде одетый человек, впоследствии оказавшийся Яковом Вилимовичем. То есть она, как простая с многолетним стажем ассистентка метателя томагавков, ни на чём не осмеливается настаивать, но напоминает: возможность такая есть. Взять и шагнуть через всю Европу. (То, что сама тётя Ашхен неоднократно шастала из рума в рум, ей почему-то не вспомнилось; видимо, то, что обыденно происходит с тобой, кажется не таким важным, как то, что ты видишь впервые — даже если и со стороны.) Дзед Пилип покачал головой: нет, Отто таким трюкам не обучен, а будь он обучен, от него вообще спасування бы не было. Что умеет? Во-первых, провидеть. Редко, но метко. Во-вторых, прятать и прятаться. И хрен его найдёшь.
Двойники? Не исключено. Но похоже, что действуют они, не зная друг о друге. Но давайте же на время оставим растекание мысью (то бишь белкой) по древу — и посмотрим пристально на письма…
Крис вскрыл зелёный конверт. В нём был другой, чёрный — и сложенная пополам записка на какой-то экзотической бумаге, похожей на обёрточную, но явно очень дорогой. Глаза Криса некоторое время бегали по строчкам, лицо выражало недоумение. Потом он молча протянул письмо мне.
Ага. Готические буквы. Отец при мне неоднократно поминал Отто Рана незлым тихим словом, разбирая его жуткую тайнопись. А всего-то и надо: готические буквы и скверный почерк. Я набрал побольше воздуху…
«Дорогой Николас! Надеюсь, вы меня ещё помните. Я счёл не лишним передать в Ваши руки заметки, которые делал от случая к случаю в разные годы. Мне не хотелось их систематизировать, но вы, возможно, найдёте в них нечто полезное.
Думаю, что Вы, как и Ваш покорный слуга, обратили внимание на то, что мир наш претерпевает изменения рокового характера. Долгое время я не придавал этому особого значения, поскольку думал, что мы имеем дело с обычной вероятностной флюктуацией, и скоро нарастание сменится убыванием. Однако же этого не происходило — и тогда, просто чтобы исключить подозрения, я решился проведать известный Вам Предмет в месте его упокоения. Представьте себе моё возмущение, когда вместо Предмета я обнаружил его гнусную пластмассовую имитацию — с фабричным клеймом на донышке и наклеенным ярлыком «Made in China»! Кто и каким способом сумел пробраться туда, куда пробраться я считал в принципе невозможным, не имею ни малейшего представления. Я даже не могу понять, когда это произошло. Во всяком случае, последний раз я имел возможность доподлинно удостовериться, что Предмет на своём месте, двенадцать лет назад.
Я оказался никуда не годным хранителем, Николас.
Собственно, я не могу и сказать прямо, что Предмет был похищен, попал в чужие руки и так далее. Не исключено, что он уплыл, как делал это неоднократно и раньше, оставив на своём месте, подобно каракатице, чернильное облако. Где его искать теперь, я не знаю, поскольку в современных магических (ненавижу это слово, но адекватной замены ему не нахожу) бурях деяния Предмета совершенно неразличимы.
Если только сами эти бури не являются ими.
Как никогда раньше, мне необходим Ваш совет. И Ваша помощь, Николас.
Искренне Ваш: