Марш экклезиастов
Шрифт:
Хотя бы потому, что такая находка стала бы мировой сенсацией покруче Копана и Мачу-Пикчу вместе взятых, и здесь было бы полным-полно археологов, солдат охраны, гробокопателей, секьюрити и тележурналистов. Почти сохранный древний город, скрытый от взглядов сверху широкими плотными кронами каких-то высоких деревьев с удивительно гладкой корой.
Зуб даю: это не был город майя или тольтеков. Совершенно другой стиль. Никаких пирамид и уступов, никакой тяжёлой распластанности. Дома-дворики, много колонн, арок, куполов. Общая планировка, по первому впечатлению, напоминала веер или павлиний хвост: три расходящихся лучами проспекта. Все проспекты шли по склону вниз; нас выкинуло на
Ладно, всё это было бы интересно и здорово — если бы только я знал, что делать дальше.
Я даже не мог снова зарядить менору: свечек осталось только шесть…
40
Интересная особенность: негры традиционно лидируют в беге, а белые — в стрельбе.
Передняя часть самолёта остановила свой бег на каменистой россыпи в двух шагах от невысокого, в два человеческих роста, обрыва, под которым катилась речка. Судя по следам, пилоты перекусили каким-то бортовым запасом, потом надули спасательную лодку (чехол остался на берегу) и уплыли вниз по течению. Шандыба долго с тоской смотрел им вслед, пока Шпак обшаривал салон и кабину на предмет чего-то фундаментально полезного. И то: нашлась лопатка, ломик, пожарный топор, верёвочная лестница, два сухих пайка, спиннинг, большой моток проволоки и пустая канистра без пробки.
Рация не работала. Зато у переднего стекла болталась на нитке куколка: ангелочек с огромной елдой. Шпак дал ему лёгкого, чтоб не убить, щелбана, ангелок покрутился на своей нитке и снова застыл, покачиваясь, в том же положении — елдой на север. Тогда Шпак догадался, что это компас.
Более ценной находкой был бы разве что другой самолёт…
Он вспомнил пионерское детство, ночёвки у костра — и приступил к ориентированию на местности.
Итак, они летели с запада на восток. Справа, то есть на юге, были горы, слева, то есть на севере — равнина и дальше — море. Вот эта река течёт почему-то на юг — значит, скорее всего, делает петлю и потом всё равно будет течь на север. Водятся ли в этих речках аллигаторы и пираньи?.. стоп, это не по теме.
Можно попытаться срубить плот и последовать за пилотами. Шпак посмотрел на деревья. Самое тонкое из них предстояло рубить неделю, не меньше. Без сна и отдыха, посменно, пожарным топориком. А потом ещё разделывать… Можно, конечно, попробовать сделать пирогу. Из коры. Всё в том же голожопом детстве Шпак делал пирогу из листа фанеры. Но сейчас он вряд ли смог бы повторить столь давний — omnia fert aetas! — трудовой подвиг…
Можно попытаться идти по реке вниз. Так, он помнил, выбирались из джунглей герои разных фильмов. Но река всё равно течёт вниз, то есть на север. Не проще ли идти по компасу?
Он поделился сомнениями с Шандыбой. Тот поразмышлял и согласился. Во-первых, имеет смысл вернуться к месту приземления и прихватить часть вещей. Во-вторых, река петляет, это ясно. В-третьих, всё равно подыхать.
И они пошли обратно по следу самолёта, набрав в канистру воды и прихватив еду, спиннинг, проволоку и инструмент. Верёвочную лестницу решили пока оставить.
Идти обратно было нелегко — пологий спуск обернулся утомительным подъёмом. Привалы делали часто — и во время одного из них Шпак, отвернувшись, чтобы поссать, увидел вдали среди деревьев освещённую солнцем белую стену с высоким окном!
41
Молодые люди не знают, чего хотят, но полны решимости добиться этого.
Самурай никогда не признаёт себя побеждённым.
Это закон жизни.
Чем бы ни казался исход битвы — на самом деле это победа самурая. Даже смерть — это его победа.
Враги могут об этом и не догадываться…
Вода за эти несколько часов прибыла, и довольно сильно. Можно сказать, она уже плескалась у самых ног. Цунэхару вновь повернулся лицом ко входу в подземелья и посмотрел на замОк. В нём кто-то оставил ключ: серебряный осьмиконечный крест, а вернее, зерцало Вайрочаны, Белого Будды. Не настоящее, конечно, зерцало — просто ключ такой формы. Человек, имевший право входить, вошёл — а тот, кто должен был ключ забрать, почему-то не пришёл за ним.
Разлилась река? Может быть.
Но почему-то казалось — тут другое.
Деревья, выросшие на крышах…
В любом случае — Цунэхару не был уверен, что ключ и замок примут его за своего. Он никогда прежде не касался этого ключа и не переступал через этот порог… а значит, мог и не переступить.
Подземелья не жаловали тех, кто пытался проникнуть в них не по праву. С тонкостями здешнего этикета Цунэхару так до конца и не разобрался, но хорошо знал: если ты чем-то не понравишься ключу или порогу, они могут сотворить с тобой что-то ужасное. Например, превратить в свинью.
Он глубоко вздохнул, низко поклонился двери, прижимая к груди уже ненужную сумку с фальшивой яшмой, поприветствовал дверь сердечными словами, вежливо испросил разрешения войти — и коснулся ключа.
Белая вспышка порвала небо…
42
Не бывает безвыходных ситуаций. Бывают ситуации, выход из которых тебя не устраивает.
Головы всех контрабандистов обмотаны были многими слоями мешковины, и тяжело было узнать, кто есть кто, а ещё труднее — что-то сказать или услышать. Надо полагать, испарения Леты всё равно пробирались в лёгкие, иначе с чего бы Брюсу перестать понимать, сколько прошло времени? Сколько раз скрипнули вёсла и заполоскал при фордевиндах парус? И когда под тяжёлым форштевнем загрохотали камни, и ладья, приподняв нос и припав слегка на левый борт, замерла наконец, прервав бесконечное движение, внутри просто что-то оборвалось, словно закончился важный этап жизни.
Было почти темно, особенно над самой головой. По краям серело небо, сзади — туманно и размыто, впереди — подчёркнутое снизу резко, размашисто и изящно.
Души принялись разматывать мешковину с голов; первой избавилась от неё Елена. Встряхнула волнистой чёрной гривой. Хотела что-то сказать, но закашлялась.
— Проводишь меня немного, Прекрасная? — спросил Брюс, отбрасывая свою провонявшую дыханием тряпку и вытирая лицо чистым платом.
— Ждите меня, — бросила Елена подчинённым.
Они прошли сотню шагов молча и остановились под невысоким раскидистым деревом. Брюс открыл сумку. Глаза Смуглой богини сверкнули, лицо напряглось.
— Мог бы — отдал бы всё тебе, — сказал Брюс с сожалением. — Но надо приберечь…
Он вынул три пластиковых флакона, потом подумал и добавил четвёртый. Остатка должно было хватить. Руки богини заметно вздрагивали, когда она прижала к груди эту драгоценность…
— Посидим на дорожку, — он сел сам и похлопал по толстому выпирающему из земли корню. — Ты мне так и не сказала…