Марш экклезиастов
Шрифт:
— В пустыню?
— В пустыню.
— Тогда надо найти место для привала…
45
Прости меня, Ньютон!
Самурай Катаоки Цунэхару пришёл в себя от плавного покачивания. Над ним было небо, подёрнутое белёсыми полосатыми облаками, и медленно плывущие лапы гигантских деревьев. Солнце, похоже, садилось. Он пошевелился и попытался приподняться, но оказалось, что руки его крепко связаны за спиной. Но тем не менее кто-то, уловив его движения, приподнял ему голову и что-то подоткнул под плечи. Теперь
Поняв, что пленник очнулся, человек с веслом кивнул ему.
— Япониса, — сказал он, показывая на Цунэхару палочкой для отпугивания злых духов. — Нимулана, — показал он этой же палочкой на себя. — Нимулана хороший. Япониса?
— Хороший, — сказал Цунэхару.
— Неправильный ответ! — сказал человек, уже не коверкая язык, и расхохотался.
Цунэхару задёргался, даже и не пытаясь освободиться, а чтобы показать несмирение; тогда его сзади несильно стукнули по темечку.
46
Многие бумеранги не возвращаются. Они выбирают свободу.
Маугли оглянулся, помахал рукой, а потом вроде бы попытался прыгнуть вниз, но не прыгнул: наверное, было высоко. Шпак подходил к нему справа, Шандыба — слева.
— Давай без глупостей, — сказал Шпак, и голос у него сорвался. — Нам вилы не по теме, тебе не по теме…
Вдруг мгновенно потемнело, взметнулся вихрь пыли, сухой травы и даже мелких камешков — и в следующий миг пацан уже летел, растопырив ноги и руки, в когтях у гигантского орла. Орёл медленно описал дугу над лесом, развернулся — и, мускулисто гребя крыльями, стал набирать высоту, целя крючковидным клювом в сторону вершины. Он снова пролетел над площадкой, где стояли, задрав головы, Шпак и Шандыба, ритуально на них погадил с высоты, но не попал. Через несколько секунд он исчез за выступом скалы.
Шпак и Шандыба, не глядя друг на друга, подобрали импровизированные рюкзаки, инструмент, спиннинг, канистру — и пошли отсюда.
— Всё равно никто не поверит, — сказал Шандыба пять минут спустя. Шпак промолчал.
Слова Шандыбы услышала Хасановна, бегущая вслед орлу, не поняла, откуда они донеслись, и решила, что это просто кровь шумит в ушах. Тем более что кровь действительно шумела изрядно…
К концу четвёртого дня пути Шпак и Шандыба, пооборвавшиеся и полусъеденные какими-то летучими мелкими тварями, вышли к реке — и решили идти вниз по течению. Через месяц их подобрали индейцы. Три года спустя Шандыба стал вождём по имени Белый Ягуар, а Шпак — верховным жрецом с именем настолько тайным и страшным, что его никто не решался произнести. Оба обзавелись шикарными гаремами из некрупных индейских девушек, похожих на загорелых голых буряток. Войдя в союз с окрестными маленькими и слабыми племенами, они вышибли с Юкатана пытавшихся обосноваться здесь сендеристов. По этой причине их неоднократно пыталось взять под своё мягкое душное крыло ЦРУ, но Белый Ягуар охотно брал подношения, после чего вдруг оказывалось, что агенты-связники пренебрегли каким-то сакральным ритуалом — и пусть будут довольны, что отделались так легко, жопа для того и жопа: поболит, но заживёт…
В общем, и Шпак, и Шандыба были счастливы. Ностальгия их не терзала. Зимой они поднимались высоко в горы и там играли в снежки.
В ожидании парабеллума
Если вы знаете более безнадёжное дело, чем гоняться по горам за орлом — сообщите мне.
Тем не менее мы гнались. Горка, которая смотрелась такой пологой и ровной снизу, оказалась настоящим скальным лабиринтом, причём иногда приходилось карабкаться просто на четвереньках. Я уже думал, что мы потеряли эту летающую тварь — когда вдруг Хасановна закричала и показала рукой, а потом начала целиться из своего дробовика, и дзед опять сумел её отговорить от пальбы наудачу…
Не знаю уж, как это получилось, но мы по земле почти догнали эту летающую тварь. Отстав метров на сто, а то и меньше.
Правда, это были сто метров по вертикали.
Такая скала, выступающая из склона, называется «жандарм». А здесь она выступала не просто из склона — а из гигантской осыпи. Я представить себе боялся, что будет, если эту осыпь тронуть. То есть понятно что — она поползёт…
Отсюда, где мы стояли, никаких обходных путей видно не было.
Орёл описал круг и ещё круг над «жандармом», недовольно клекоча — а потом вдруг стал снижаться, как-то несолидно трепеща крылышками, не на площадку на верхушке скалы, где наверняка и было гнездо, а почему-то к подножию. Что там, у подножия, мы тоже не видели — но туда-то мы могли добежать за минуту… за пять минут… в общем, быстро.
И мы побежали. Хасановна впереди, с дробовиком на отлёте.
Я воображал, что увижу: орёл, распластав Лёвушку на камнях, готовится начать терзать ему печень. Хасановна кричит: «Брось каку!» — и целится из ружья, орёл недовольно оглядывается на неё через плечо…
На самом деле оказалось так: стоя перед зевом пещеры, какой-то здоровенный мужик Лёвушку обнимал, тот обнимал здоровенного мужика, — а орёл очень озадаченно лапой чесал себе шею. Голова его была низко опущена, клюв приоткрыт, тонкий язык мелко дрожал.
Хасановна всё равно целилась из ружья — но очень неуверенно, явно не зная, кто тут главный злодей.
Орёл перестал чесаться, встал на обе ноги, встряхнулся, нехорошо посмотрел на нас — и, пробежав несколько шагов, взлетел. Хасановна, тяжело дыша, опустилась на землю.
— Я прям как знал, — сказал здоровенный мужик, постепенно оказываясь Брюсом. — Думаю: надо ещё посидеть, сами сюда придут…
Подбежал дзед.
Лёвушка наконец отлип от Якова Вилимовича, обернулся. Морда у него была мокрая.
Через два часа, отдохнув, основательно подкрепившись и более или менее переварив то, что рассказал Брюс, мы изготовились к последнему броску. Но тут Крис, который вообще был последнее время рассеян, неконтактен, молчалив и задумчив, а сегодня в особенности, вдруг встал и сказал:
— Ребята! Я вот всё думал, что меня сюда привело… Искать? Так дуру эту, Грааль, и без меня нашли. («Она не дура», — тихонько прошептала Ирочка, но её услышал только я.) А тем более — вот сюда — зачем? Так вот, я понял. Яков Вилимович, вы с Ираидой у выхода у этого простились?
Брюс долго и внимательно рассматривал Криса. Я только сейчас разглядел, что они очень похожи чем-то — делаем поправку на эпохи, на привычки, на разницу в возрасте… Очень похожи. Думаю, они поняли друг друга ещё до того, как прозвучали слова.
— Одна бутыль крови осталась только, — сказал Брюс. — Этого страшно мало.
— Но попробовать можно?
— Попробовать — можно…
— Тогда уж вы дальше — без меня.
— Не заплутаешь в темноте?
— Не должен…
— Но ты понимаешь, что если и вернёшься, то не сюда и не сейчас? — тихо спросил Брюс. — А туда, к ней?