Марш мародеров
Шрифт:
– И все проснулись, блин!
– подхватывает Хал бодрым голосом.
– Сказочка… А кто принцесса-то? И почему все уснули?
– Не сто лет прошло, - вмешивается в разговор Ник.
– Меньше. За сто лет тут бы такие дубы-колдуны стояли, что не продерешься. Газеты же нашли, Аркадий Иванович по датам смотрел. Две тысячи шестнадцатый год, июнь, июль. Старее нет. И в Цирке народ говорил - лет двадцать девять, тридцать нас… ну, не было.
– А где мы были?
– свесив на бок черную челку, интересуется Эн.
– Ведь где-то же были, да? Мы же живые…
– Живые, - ежится Ник,
– небытия.
Даже теперь думать об этом было больно, а тогда, почти неделю назад, его корежило и выгибало дугой. Боль жила в каждой клеточке тела, была внутри и снаружи, рвала внутренности, железным обручем стискивала голову, огнем жгла суставы. В холле гостиницы «Волга», где Ник очнулся, царило запустение, но он тогда не обратил на это внимание - просто катался по пыльному полу и выл, словно раненный зверь.
Когда боль чуть-чуть ослабила когтистую хватку, накатила дурнота. Все плыло перед глазами, спазмы сводили желудок, а сердце, казалось, хотело взломать грудную клетку и вырваться наружу. Так продолжалось не меньше часа, и лишь потом Ник сумел кое-как подняться на ноги и оглядеться. То, что он увидел, напугало парня еще сильнее, чем приступ неизвестной болезни.
Казалось, совсем недавно, вот перед самым приступом, он спустился из номера на ресепшен, чтобы договориться о сдаче номеров и заказать такси в аэропорт. Ник отчетливо помнил улыбчивое лицо девушки-администратора Гули, ее фирменный жакетик и крохотный золотой значок с изображением крылатого змея Зиланта, герба Казани, в петличке. Еще в память врезались часы над стойкой, рекламные буклетики, пальмы в кадках, оранжевые шторы, залитая солнцем улица за окном, вымытый до блеска мозаичный пол, в котором отражались плафоны освещения.
Ник хорошо запомнил, что он сказал Гуле в самый последний момент:
– Позвоните, пожалуйста, в номер, когда придет такси.
– Конечно, не волнуйтесь, - улыбнулась девушка.
И всё.
Тишина.
Темнота, прорезаемая золотистыми сполохами.
Мир исчез, чтобы мгновение спустя обрушить на Ника ревущий водопад боли и страданий. А когда терзающий поток схлынул, Ник увидел, что никакого солнца за окном нет. И оранжевых штор тоже нет. Все вокруг сделалось серым, пыльным, грязным, как будто орда сумасшедших дизайнеров-апокалипсистов промчалась по холлу, разбрызгивая вокруг грязь, корежа предметы, ломая мебель, разбивая плафоны.
Пальмы превратились в сухие струпья, кадки расселись горками земли, стойка ресепшена проломилась, в потолке над нею зияла дыра, часы на стене покрывал толстый слой пыли. В углах колыхались полотнища паутины, обивка кресел вспучилась, потеряла фактуру и цвет.
– Гу-уля-я… - еле выдавил из себя Ник. Сделал шаг, другой, ухватился за торчащий угол стойки и, не удержав равновесия, повалился на грязный пол.
Второй раз он встал куда увереннее - дурнота проходила, руки-ноги сделались почти послушными. Снова взявшись за покрытую растрескавшимся пластиком панель стойки, Ник навалился на нее грудью.
– Гуля! Вы… вы здесь?
Ответа не было. Ватная тишина, плотная, непривычная, пугающая, окружала Ника со всех сторон.
Но вот они исчезли - и Ник ощутил себя глухим.
– Эй!
– испугано позвал он и тут же скривился от боли - странный приступ не прошел до конца, боль еще жила в нем и коварно напомнила о себе.
С трудом перегнувшись через стойку, Ник посмотрел вниз и увидел коричневый человеческий череп, облепленный плесенью. Череп выглядывал из кучи гнили, придавленный здоровым куском бетона, сорвавшимся с потолка. Единственным ярким пятнышком здесь был крохотный золотистый значок с крылатым змеем Зилантом.
Ник вскрикнул, отшатнулся, упал, но тут же вскочил, уже не обращая внимания на боль.
– Наташа-а!
– закричал он.
– Наташка!
И спотыкаясь, побежал к лестнице, ведущий на верхние этажи гостиницы.
Они приехали в Казань в конце июля 2016 года на первенство России среди юниоров. Сборная Иркутской области по стрельбе из лука, полтора десятка парней и девчонок. И три тренера, одним из которых как раз и был Ник. Никита Проскурин.
Соревнования прошли, что называется, «на ура» - в командном зачете иркутяне уверенно взяли бронзу. С личным состязаниями все сложилось не так гладко, до медалей добрался только «блочник» Женька Старостин, а в классическом луке все надежды тренеры возлагали на Наталью Николаеву, миниатюрную брюнетку с косой челкой, острым языком и хорошими спортивными перспективами.
Главная соперница Натальи - или Эн, как ее называли в команде - читинка Людмила Зайцева не пожелала уступать, и стрельбы затянулись. Два раза - неслыханный случай!
– лучницы набрали одинаковое количество очков. Главный тренер иркутян Семен Сергеевич Бокарев в приказном порядке велел Нику остаться с Николаевой, а команда отправилась домой - не пропадать же заказанным и, что самое главное, оплаченным билетам.
Эн все же уступила Зайцевой. Причем уступила совсем чуть-чуть, обидные два очка - 572 против 574-х. Заслуженное «серебро» расстроило девушку. В придачу к отличным спортивным данным природа наградила ее трудным характером: Эн не признавала ни в жизни, ни в спорте полутонов и для нее существовало только одно место - первое. Первое - и точка!
– Я брошу лук!
– рыдала Эн в раздевалке после награждения.
Ник бестолково топтался рядом. Он был на восемь лет старше своей воспитанницы, но не имел опыта в плане утешения истеричек противоположного пола. Да и вообще с женщинами Никите не везло. Школьная первая любовь, пара мимолетных увлечений, один драматический роман с грустным финалом, ворчание матери: «Пора тебе жениться, сынок» - вот, пожалуй, и всё.
– Наташа, поедем в гостиницу. У нас самолет вечером, - наконец выдавил он из себя неуклюжую фразу.