Марш мародеров

Волков Сергей Юрьевич

– Ага, - кривится Хал.
– Критика-фигитика, блин. Критиковать - много мозгов не надо.

– Это точно, - легко соглашается Ник.
– Чтобы было по-честному, предлагаю свой вариант. Фантастический.

– А инопланетяне - это был реализм, - насмешливо фыркает Эн.

– Погоди, пусть скажет, блин, - одергивает ее Хал и заинтересованно смотрит на Ника.

Тот молчит, задумчиво глядит в небо, потирая небритый подбородок.

– Ну?
– не выдерживает Хал.

– Гну!
– теперь уже Ник злится

и негодует, что ему не дали додумать.
– Сейчас… Вот! Я книгу читал, давно. Американский писатель написал, Филипп Фармер. «Мир реки» называется. Как будто какие-то боги собрали всех людей, которые жили на Земле, ну, в разные времена, оживили их и поселили на некой планете, где есть только одна река.

– А остальное чё, пустыня?
– удивляется Хал.

– Нет, просто река так извивается, что везде на планете течет. И вот эти люди начали жить…

– Так мы чё, умерли, что ли, блин?
– уточняет на всякий случай Хал.
– А теперь нас оживили? Но это же никакая не другая планета, это Казань! Вон проспект Победы, вон Старый аэропорт, вон Азино!

Эн прищелкивает пальцами и выпаливает:

– Точно! Страшный суд! Конец света!

– Фигня, блин!
– не соглашается Хал.
– Так не бывает.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю! Богов не бывает.

– А инопланетян?

– Так зря, что ли, фильмов про них сколько!
– Хал указывает вверх.
– Люди врать не будут. Прилетели, забрали всех жителей Казани, изучали много лет, а потом выпустили, блин.

– А почему так много мертвых?
– продолжает упорствовать Эн.

Ник останавливается, театральным жестом хлопает себя по лбу.

– Слушайте! А ведь это все - не только в Казани.

– То есть?
– Эн смотрит на него так, словно видит в первый раз.

– Если бы пострадала только Казань, сюда бы давным-давно прибыли разные люди: военные, спасатели, строители. Ведь времени-то прошло - много лет, это же видно.

– И чё, - Хал обводит рукой широкий полукруг, - вот так везде, что ли? И в Америке? Вот блин…

– Везде?
– Эн мрачнеет.
– И в Иркутске, да? А как же наши…

– Стоп!
– Ник опять выставляет ладони, словно защищаясь от чего-то.
– Давайте не будем об этом. Все равно нам домой не добраться.

– Почему?
– упрямо вскидывает голову девушка.
– Есть же поезда! Надо завести поезд и поехать.

– Какой там «завести».
– Хал подходит к вросшему в землю микроавтобусу с плохо читаемой надписью «Полиция» на дверце, пинает сморщенное колесо.
– Сгнило все, блин.

– Поставить локомотив на ход, может быть, и можно, - нахмурив лоб, говорит Ник.
– Но представь - до Иркутска тысячи километров. И везде на путях стоят составы. Не проехать, короче.

Эн продолжает гнуть свою линию:

– Тогда надо лететь. Починить самолет, найти летчика…

– Нам сперва жратву надо найти, - перебивает ее Хал.
– А то кони кинем, блин.

– Тебе только бы жрать!
– вскидывается Эн.
– Кишкун!

– Грести-скрести, можно подумать, ты воздухом питаешься, блин, - ворчит Хал.

– Кстати, о еде, - прерывает вспыхнувшую перепалку Ник.
– Вот мы идем в эти Клыки. Чего мы можем там найти? Ну, реально - что? Картошку? Свеклу, огурцы? Ягоды?

– Яблоки, - уверенно отвечает Хал.
– Мы пацанами часто туда ходили. Там яблоков полно, блин. Отвечаю.

– Яблок, - мстительно поправляет его Эн.

– Да знаю я, блин!

Ник, не слушая их, говорит:

– Яблоки - это, конечно, хорошо… Эх, нам бы военный склад найти какой-нибудь! Неприкосновенный запас, на случай войны. Там на пятьдесят лет все рассчитано.

– Да ладно, - не верит Эн.

– Я, когда в армии служил, мы на таких складах работали, ящики всякие разгружали. Хал, где в Казани может быть военный склад?

– А куян[7] его знает, - пожимает тот плечами.
– Стойте, вон крышу сломанную видите за деревьями? Это уже Большие Клыки. Почти пришли.

Они останавливаются у сильно пострадавшей от пожара многоэтажки. Впереди, насколько хватает глаз, зеленеют сплошные заросли, из которых то там, то сям торчат крыши частных домов.

– Магистральная улица, - поясняет Хал.
– Казань кончилась, дальше поселок. Деревня почти. Коттеджи, блин, всякие. И сады.

– Тишина-то какая, - задумчиво произносит Эн, оглядываясь.

– На кладбищах всегда тишина, - цедит Ник, глядя на закопченную многоэтажку.

– Умеешь ты настроение испортить, - вздыхает девушка.
– Эксо-эксо, Кэнди.

– Сказал как есть, - пожимает Ник плечами.
– Ладно, пошли.

Проезды между домами заросли сиренью и малиной. Пробравшись сквозь эту густо заплетенную паутиной чашу, друзья вскоре оказываются на Садовой улице, пересекающей Большие Клыки с севера на юг. Она тоже заросла, но деревьев и кустов тут меньше, на проезжей части кое-где сохранились проплешины асфальта. Заборы окрестных домов тонут в бурьяне.

– Яблоня!
– восклицает глазастый Хал.
– Вон, зырьте! Айда!

Продравшись через лебеду и чертополох, Ник рвет на себя заплетенную хмелем железную калитку с дочерна проржавевшей табличкой.

– Закрыто.

– Лезь через верх, блин!

Замшелый дом, кирпичный, с большой верандой, высится посреди заросшего сада, точно склеп. Не сговариваясь, друзья обходят его стороной. И так ясно, что там: пыль, гниль, мусор. А может быть, и останки хозяев.

– Нет тут никакой картошки. И свеклы нет, блин.
– Хал по-хозяйски ворошит крапиву и осот, перевитые мышиным горошком, пытаясь разглядеть среди сорняков хоть что-то съедобное.