Маршал Шапошников. Военный советник вождя

Баландин Рудольф Константинович

Конечно, авторы этой агитки не рассчитывали на то, что Шапошников оставит Генштаб и попытается перейти линию фронта к представителям «западной цивилизации» или попытается «убрать Сталина». Они умышленно хотели внести недоверие и разлад в работу высшего советского командования, а в результате — добиться смещения Бориса Михайловича с занимаемого поста.

Пожалуй, такова была невольная высокая оценка врагом его таланта как руководителя Генерального штаба. Действительно, вряд ли кто-нибудь другой из наших военачальников мог сравниться с Шапошниковым в знании всех аспектов работы Генштаба, умением предугадывать намерения противника и детально планировать крупные боевые операции. Очень

не хотелось немецкому командованию иметь такого противника.

...Поход на Ленинград, начавшийся 8 августа, проходил с переменным успехом, но штурм города не удался. Маннергейм не спешил помочь германским союзникам. Замкнув кольцо окружения вокруг города, немецкое командование решило задушить его блокадой, а это стратегическое направление считать второстепенным. Отсюда танковая и моторизованная дивизии были передислоцированы на юг. Умело маневрируя, используя промахи советского командования (в том числе и Сталина), немцы окружили четыре армии Юго-Западного фронта в «Киевском котле».

Положение Красной Армии было отчаянное. На конец сентября 1941 года она потеряла, по германским подсчетам, 2,5 миллиона человек, 22 тысячи орудий, 18 тысяч танков, 14 тысяч самолетов. Казалось, война близится к концу. В Берлине составляли планы оккупации и эксплуатации европейской части СССР; в генштабе разработали операцию «Тайфун», завершающую кампанию 1941 года с конечной целью — захватом Москвы. В «Тайфуне» предполагалось участие в до 3/4 всех германских вооруженных сил Восточного фронта. На 1 октября группа армий «Центр» имела в своем составе 1,8 млн человек, более 14 тысяч орудий и минометов, 1700 танков, 1390 самолетов. Противостояли им на трех наших фронтах около 1,25 млн человек, 7600 орудий и минометов, 990 танков (преимущественно легких), 677 самолетов, в основном устаревших типов.

Однако были свои преимущества и у нашей стороны. Главное: оккупанты находились на чужой территории; у них в тылу было враждебное по отношению к ним население. Многочисленные партизанские отряды порой представляли собой крупные воинские подразделения. Они не только совершали диверсии, нападения на отдельные группы гитлеровцев и полицаев, но и сообщали разведданные за линию фронта. Теперь наш Генштаб имел более точные сведения о перемещениях войск противника. Это позволяло командованию точнее планировать операции.

Красная Армия постепенно восстанавливалась после первых сокрушительных ударов вермахта, налаживалось управление войсками, работа Генерального штаба.

«Полный оптимизма и душевной твердости, — вспоминал М.В. Захаров, — трудился Борис Михайлович на своем ответственном посту.

Ставка Верховного Главнокомандования и Генеральный штаб из-за интенсивных налетов вражеской авиации на Москву разместились тогда временно в здании на улице Кирова (ныне Мясницкая. — Авт.), а запасной командный пункт был оборудован на ближайшей станции метро, куда и переносилась работа в случае бомбардировки. Вестибюль этой станции был отгорожен от поездных путей, и пассажиры в проносившихся мимо вагонах не подозревали, как близко от них, за тонкой стеной находится оперативный военный центр. Тут было устроено несколько помещений, обставленных скромной мебелью, а главное — имелась вся необходимая аппаратура для надежной связи с фронтами. Если воздушная тревога вынуждала переходить сюда, Борис Михайлович и его помощники, ничуть не сетуя на непривычность условий, спокойно и уверенно делали свое дело.

Работая в непосредственном контакте с Верховным главнокомандующим, начальник Генштаба ежедневно, а то и несколько раз в сутки бывал у него с докладами. И.В. Сталин высоко ценил рекомендации Б.М. Шапошникова, всегда деловые, конкретные

и обоснованные, учитывающие действительную, без прикрас, фронтовую обстановку. Постепенно сложилось так, что без предварительного доклада соображений начальника Генерального штаба не принимались никакие ответственные военные решения...

346

Все операции большого масштаба в начальный период войны разрабатывались при его прямом участии. В эти тяжелые для нашей Родины дни с особой силой проявились полководческий талант Бориса Михайловича, его непреклонная воля к победе и безмерная вера в правоту нашего дела».

Однако ситуация под Москвой, несмотря на все наши усилия сдержать гитлеровцев, продолжала ухудшаться. В начале октября группа армий фон Бока получила дополнительные войска. Началось Вяземско-Брянское сражение. Концентрация танковых и моторизованных дивизий на этот раз была еще более мощной, чем в первые дни «Барбароссы». Выстоять против такого удара превосходящих сил противника нам не удалось.

В центре танковая группа генерала Гепнера, усиленная дивизиями СС «Рейх» и «Великая Германия» раскололи надвое фронт обороны. С севера и юга вклинились армии фон Клюге и Штрауса, танковые дивизии Гота. 3 октября немецкие бронированные чудовища ворвались в Орел, где по улицам еще ходили трамваи. На участках прорыва немцы имели 5—6-кратный перевес в людях и в технике. Они замкнули два кольца окружения, где оказались 4 армии: 19-я и 20-я Западного, 24-я и 32-я— Резервного фронтов. В «мешках» продолжали отчаянно сопротивляться более полумиллиона наших солдат и офицеров; 28 немецких дивизий вынуждены были сражаться с ними, постепенно сжимая тиски окружения.

Казалось бы, находясь практически в безвыходной ситуации, когда остается только сдаться в плен (как поступали «цивилизованные» военные Запада), русские продолжали отбиваться из последних сил, до последнего патрона. Да, конечно, и немцы, находясь в окружении, нередко отбивались упорно. Отчасти так проявлялась их вера в свое расовое превосходство, в нацистскую идею. Но чаще всего (если не всегда) объяснение было простое и более реальное: они боялись плена. Понимали: за ними остались разрушенные русские города, убитые мирные жители, женщины и дети, сожженные деревни. Гитлеровцы разрушали, убивали, мучили, насиловали, грабили как захватчики, ворвавшиеся в чужую страну и желающие превратить ее жителей в рабов. Они были уверены, что в плену придется отвечать если и не за себя, то за соучастие в страшном преступлении.

Русские не сдавались, потому что любили Родину, ненавидели оккупантов и не желали становиться рабами. Но вот что еще показывает колоссальную разницу между теми «старыми» русскими, настоящими (в отличие от нынешних «новых» русских), и западны-

347

ми «цивилизаторами». Большинство наших военнопленных погибли в германских концлагерях от голода, пыток, болезней. А подавляющее большинство немецких военнопленных остались в живых, отработали срок заключения на стройках и вернулись домой...

Итак, геройское сопротивление советских армий, попавших в окружение, задержало немецкое наступление на Москву в тот момент, когда наш фронт был расколот и прорван, а путь к столице преграждали только ослабленные разрозненные воинские части.

В Берлине Геббельс устроил пресс-конференцию для иностранных журналистов. Он заявил, что значительная часть Европейской России освобождена от большевистского гнета, а «уничтожение армий Тимошенко, безусловно, привело войну к завершению... Я говорю об этом только сегодня, потому что сегодня могу совершенно определенно заявить: противник разгромлен и больше никогда не поднимется».