Маршал Шапошников. Военный советник вождя

Баландин Рудольф Константинович

360

Борис Михайлович закончил свое воспоминание:

— Вот уж, голубчик, не думал я тогда, что Бородино снова окажется в поле моего зрения. И отнюдь не в качестве темы юбилейного доклада. В такой войне, как теперь, все обстоит иначе. Но и мы ведь другие. Давайте продолжим...»

Казалось бы, дела в 1941 году обстояли ничуть не лучше, чем тогда, в 1812-м. И все-таки отличие было принципиальное из-за той особенности современной войны, которую упорно подчеркивал в своих теоретических трудах Шапошников: в крупных сражениях при огромном количестве техники, боеприпасов сказывается общее экономическое состояние воюющих стран. На

этот счет сведения, полученные по линии внешней разведки, были обнадеживающими. Вот свидетельство генерала П.А. Судоплатова, в ту пору — начальника 4-го (разведывательно-диверсионного) управления НКВД-НКГБ:

«В октябре и ноябре 1941 года мы получили надежную информацию из Берлина о том, что немецкая армия почти исчерпала запасы боеприпасов, нефти и бензина для продолжения активных наступательных операций. Все указывало на приближение неизбежной паузы в немецком наступлении. Эти данные передал Арвид Харнак (кодовое имя «Корсиканец»), антифашист, советник министерства экономики Германии. Член известной семьи писателей и философов, он был привлечен к сотрудничеству во время его визита в СССР в 1932 году и с тех пор целое десятилетие поставлял информацию советской разведке, пока его не разоблачили. В декабре 1942 года его судили и повесили».

Тем не менее до подхода резервов надо было продержаться на ближайших подступах к столице любой ценой. К Шапошникову поступали сообщения со всех фронтов, но главным, решающим был Западный. «Борису Михайловичу нередко приходилось отводить себе лишь два-три часа для сна... — писали А.М. Василевский и М.В. Захаров. — В глубокой тайне, с привлечением лишь двухтрех человек из Оперативного управления, при незатухающих оборонительных боях изыскивались боевые средства и резервы для нанесения ударов по врагу под Ростовом, Тихвином, а затем и под Москвой».

О том, что тогда происходило в столице, можно судить по воспоминаниям очевидцев. Для множества обывателей середина октября представлялась как период неумолимо надвигающейся катастрофы. Панику создавали и слухи, пускаемые врагами, и фашистские листовки с призывами встречать «германских освободителей». Секрет-

361

ный приказ ГКО об эвакуации значительной части учреждений, организаций (в том числе — основной группы Генштаба вместе с Б.М. Шапошниковым) из Москвы на восток не мог остаться в тайне. Тотчас запаниковали бы многие жители, и без того утомленные воздушными тревогами, бомбардировками. Пришлось принимать жесткие меры для подавления вспышек мародерства, бандитизма.

У москвича журналиста Н. Вержбицкого в дневнике было записано, что беженцев нередко стаскивали с автомашин под возгласы: «Бей евреев». Возможно, случалось и такое. Ведь у представителей этого народа были наиболее веские основания для паники: «авангард западной цивилизации», «освободители от сталинского ига» уничтожали евреев как нацию, всех подряд. Неудивительно, что среди убегавших от нацистов могли преобладать евреи, хотя, как известно, немало их вставало на защиту советской родины...

В фашистских агитках аббревиатура СССР использовалась с такой расшифровкой: Смерть Сталина Спасет Россию. Вот какое поистине великое значение придавала верхушка Третьего рейха вождю и Верховному Главнокомандующему! В листовках и слухах, распространяемых гитлеровцами, утверждалось, будто Сталин трусливо бежал со своими сатрапами из столицы, которую приказал заминировать и взорвать.

Первая часть этого заявления была чистой ложью, вторая — полуправдой. П.А. Судоплатов вспоминал: «В октябре 1941 года меня вызвали в кабинет Берии, где находился Маленков, и приказали заминировать

наиболее важные сооружения в Москве и на подступах к ней, такие, как главные железнодорожные вокзалы, объекты оборонной промышленности, некоторые жилые здания, некоторые станции метро и стадион «Динамо», взрывчатка должна была быть готова уже через двадцать четыре часа. Мы трудились круглые сутки, чтобы выполнить приказ. А Маленков и Берия в это время без отдыха, спокойно, по-деловому работали в НКВД на Лубянке».

Есть сведения, что на заседании ГКО 15 октября Л.П. Берия настаивал на отъезде Сталина, полагая, что столицу вряд ли удастся отстоять. Однако Иосиф Виссарионович не только отверг это предложение, но и задумал провести на Красной площади традиционный военный парад 7 ноября. И все-таки тогда положение противостоящих армий было таково, что, казалось, вполне могла реализоваться заявленная раньше идея фюрера о шествии его войск через покоренную Москву.

«23 октября, — писали хроникеры-гитлеровцы, — авангард 10-й танковой дивизии вышел к перекрестку дорог на большой авто-

362

страде Москва — Смоленск, между Шелковкой и Дороховом, в 21 км восточнее Можайска. Эта автострада — единственная сквозная дорога с запада на восток, главная артерия Центрального фронта...

25 октября 10-ю танковую дивизию в районе Шел ковки сменила 7-я пехотная дивизия, прибывшая из Вереи. Уже во время смены начался ураганный артиллерийский огонь противника. На следующий день противник начинал одну атаку за другой, ибо 26 октября на этот участок поступил приказ о немедленном овладении перекрестком дорог и прорыве на Можайск. Наша пехота вступила в бой с совершенно свежей большевистской дальневосточной дивизией... Разгорелись жестокие кровавые бои... В районе скрещения дорог непрерывно грохотал ураганный огонь советской артиллерии и ракетных установок. Земля дрожала под тяжестью разрывов. Пехотинцы окапывались в грязи и за развалинами домов, создавая узлы сопротивления. Один за другим вступали в бой советские танки. Всю Шелковку можно сравнить с огромной адской кухней... Только 27 октября натиск противника ослабел».

Добиться решающего успеха наши воины не смогли, но основную задачу выполнили: отбили у немцев желание начать наступление на Москву. На Волоколамском направлении 4-я армия фельдмаршала Клюге при поддержке танков потеснила 16-ю армию генерал-лейтенанта К. К. Рокоссовского. 27 октября пал Волоколамск, но на этом наступление гитлеровцев захлебнулось.

К тому времени Борис Михайлович находился вдали от столицы на запасном пункте управления. По словам его заместителя А.М. Василевского, оставшегося с несколькими сотрудниками при Ставке Верховного Главнокомандования, их работа, «безусловно, облегчалась тем, что в любом случае можно было опереться на совет и поддержку Шапошникова. Хотя в те дни его не было рядом, связь работала надежно, и я ежедневно поддерживал с ним контакт. Да и Сталин при рассмотрении очередных вопросов обычно спрашивал:

— Советовались с Борисом Михайловичем?

— Да, товарищ Сталин.

— Докладывайте...»

ПРЕОДОЛЕНИЕ «ТАЙФУНА»

В конце октября сила «Тайфуна» стала заметно выдыхаться. И тогда произошли два события, на первый взглядне имеющие прямого отношения к войне. Даже вроде бы неуместные в осажден-

363

ном городе: торжественное заседание, посвященное Октябрьской революции, а затем военный парад на Красной площади. Обратимся к свидетельству очевидца, П.А. Судоплатова: