Марсианские хроники
Шрифт:
– Теперь, когда задание выполнено, - смущенно заговорил мистер Бигелоу, - могу я спросить, что вы собираетесь делать со всем этим?
– С усадьбой Эшер? Вы не догадались?
– Нет.
– Название "Эшер" вам ничего не говорит?
– Ничего.
– Ну а такое имя: Эдгар Алан По?
Мистер Бигелоу отрицательно покачал головой.
– Разумеется.
– Стендаль сдержанно фыркнул, выражая печаль и презрение.
– Откуда вам знать блаженной памяти мистера По? Он умер очень давно, раньше Линкольна. Все его книги были сожжены на Великом Костре. Тридцать лет назад, в 1975.
– А, - понимающе кивнул мистер Бигелоу.
– Один из этих!
– Вот именно, Бигелоу, один из этих. Его и Лавкрафта, Хоторна и Амброза Бирса, все повести об ужасах и страхах, все фантазии, да что там, все повести о будущем сожгли. Безжалостно. Закон провели. Началось с малого, с песчинки, еще в пятидесятых и шестидесятых годах. Сперва ограничили выпуск книжек с карикатурами, потом детективных романов, фильмов, разумеется. Кидались то в одну крайность, то в другую, брали верх различные группы, разные клики, политические предубеждения, религиозные предрассудки. Всегда было меньшинство, которое чего- то боялось, и подавляющее большинство, которое боялось непонятного, будущего, прошлого, настоящего, боялось самого себя и собственной тени.
– Понятно.
– Устрашаемые словом "политика" (которое в конце концов в наиболее реакционных кругах стало синонимом "коммунизма", да-да, и за одно только употребление этого слова можно было поплатиться жизнью!), понукаемые со всех сторон - здесь подтянут гайку, там закрутят болт, оттуда ткнут, отсюда пырнут, - искусство и литература вскоре стали похожи на огромную тянучку, которую выкручивали, жали, мяли, завязывали в узел, швыряли туда-сюда до тех пор, пока она не утратила всякую упругость и всякий вкус. А потом осеклись кинокамеры, погрузились в мрак театры, и могучая Ниагара печатной продукции превратилась в выхолощенную струйку "чистого" материала. Поверьте мне, понятие "уход от действительности" тоже попало в разряд крамольных!
– Неужели?
– Да-да! Всякий человек, говорили они, обязан смотреть в лицо действительности. Видеть только сиюминутное! Все, что не попадало в эту категорию, - прочь. Прекрасные литературные вымыслы, полет фантазии - бей влет. И вот воскресным утром, тридцать лет назад, в 1975 году их поставили к библиотечной стенке: Санта-Клауса и Всадника без головы, Белоснежку, и Домового, и Матушку-Гусыню - все в голос рыдали!
– и расстреляли их, потом сожгли бумажные замки и царевен- лягушек, старых королей и всех, кто "с тех пор зажил счастливо" (в самом деле, о ком можно сказать, что он с тех пор зажил счастливо!), и Некогда превратилось в Никогда! И они развеяли по ветру прах Заколдованного Рикши вместе с черепками Страны Оз, изрубили Глинду Добрую и Озму, разложили Многоцветку в спектроскопе, а Джека Тыквенную Голову подали к столу на Балу Биологов! Гороховый Стручок зачах в бюрократических зарослях! Спящая Красавица была разбужена поцелуем научного работника и испустила дух, когда он вонзил в нее медицинский шприц. Алису они заставили выпить из бутылки нечто такое, от чего она стала такой крохотной, что уже не могла больше кричать: "Чем дальше, тем любопытственнее!" Волшебное Зеркало они одним ударом молота разбили вдребезги, и пропали все Красные Короли и Устрицы!
Он сжал кулаки. Господи, как все это близко, точно случилось вот сейчас! Лицо его побагровело, он задыхался.
Столь бурное извержение ошеломило мистера Бигелоу. Он моргнул раз-другой и наконец сказал.
– Извините. Не понимаю, о чем вы. Эти имена ни чего мне не говорят. Судя по тому, что вы сейчас говорили. Костер был только на пользу.
– Вон отсюда!
– вскричал Стендаль.
– Ваша работа завершена, теперь убирайтесь болван!
Мистер Бигелоу кликнул своих плотников и ушел.
Мистер Стендаль остался один перед Домом.
– Слушайте, вы!
– обратился он к незримым ракетам.
– Я перебрался на Марс, спасаясь от вас, Чистые Души, а вас, что ни день, все больше и больше здесь, вы слетаетесь, словно мухи на падаль. Так я вам тут кое-что покажу. Я проучу вас за то, что вы сделали на Земле с мистером По. Отныне берегитесь! Дом Эшера начинает свою деятельность!
Он погрозил небу кулаком.
Ракета села. Из нее важно вышел человек. Он посмотрел на Дом, и серые глаза его выразили неудовольствие и досаду. Он перешагнул ров, за которым его ждал щуплый мужчина.
– Ваша фамилия Стендаль?
– Да.
– Гаррет, инспектор из управления Нравственного Климата.
– Ага, вы таки добрались до Марса, блюстители Нравственного Климата? Я уже прикидывал, когда же вы тут появитесь…
– Мы прибыли на прошлой неделе. Скоро здесь будет полный порядок, как на Земле.
– Он раздраженно помахал своим удостоверением в сторону Дома.
– Расскажите-ка мне, что это такое, Стендаль?
– Это замок с привидениями, если вам угодно.
– Не угодно, Стендаль, никак, не угодно. "С привидениями" - не годится.
– Очень просто. В нынешнем, две тысячи пятом году господа бога нашего я построил механическое святилище. В нем медные летучие мыши летают вдоль электронных лучей, латунные крысы снуют в пластмассовых подвалах, пляшут автоматические скелеты, здесь обитают автоматические вампиры, шуты, волки и белые призраки, порождение химии и изобретательности.
– Именно этого я опасался, - сказал Гаррет с улыбочкой.
– Боюсь, придется снести ваш домик.
– Я знал, что вы явитесь, едва проведаете.
– Я бы раньше прилетел, но мы хотели удостовериться в ваших намерениях, прежде чем вмешиваться. Демонтажники и Огневая Команда могут прибыть к вечеру. К полуночи все будет разрушено до основания, мистер Стендаль. По моему разумению, сэр. Вы, я бы сказал, сглупили. Выбрасывать на ветер деньги, заработанные упорным трудом. Да вам это миллиона три стало…
– Четыре миллиона! Но учтите, мистер Гаррет, я был еще совсем молод, когда получил наследство, - двадцать пять миллионов. Могу позволить себе быть мотом. А вообще-то это досадно: только закончил строительство, как вы уже здесь со своими Демонтажниками. Может, позволите мне потешиться моей Игрушкой, ну, хотя бы двадцать четыре часа?
– Вам известен Закон Как положено: никаких книг, никаких домов, ничего, что было бы сопряжено с привидениями, вампирами, феями или иными творениями фантазии.
– Вы скоро начнете жечь мистеров Бэббитов!
– Вы уже причинили нам достаточно хлопот, мистер Стендаль. Сохранились протоколы. Двадцать лет назад. На Земле. Вы и ваша библиотека.
– О да, я и моя библиотека. И еще несколько таких же, как я. Конечно, По был уже давно забыт тогда, забыты Оз и другие создания. Но я устроил небольшой тайник. У нас были свои библиотеки - у меня и еще у нескольких частных лиц, - пока вы не прислали своих людей с факелами и мусоросжигателями. Изорвали в клочья мои пятьдесят тысяч книг и сожгли их. Вы так же расправились и со всеми чудотворцами; и вы еще приказали вашим кинопродюсерам, если они вообще хотят что-нибудь делать, пусть снимают и переснимают Эрнеста Хемингуэя. Боже мой, сколько раз я видел "По ком звонит колокол"! Тридцать различных постановок. Все реалистичные. О реализм! Ох, уж этот реализм! Чтоб его!..