Марсианский проект С. П. Королёва
Шрифт:
Из выступлений Келдыша ясно, что он, как и Королев с Тихонравовым, верил в реальность полета на Марс, а ведь президент Академии наук СССР был председателем многих самых высоких экспертных комиссий, и именно его вера в королевский проект нам очень важна.
Третий призыв к марсианской переориентации прозвучал из уст Д. Ф. Устинова. Это может показаться странным — к большинству ударов, обрушенных на марсианский замысел Королева, он непосредственно прикладывал руку. Проект требовал поддержки, когда на этапе завершения летных испытаний находилась ракета Н1. Но почему теперь, когда проект полностью уничтожен, Устинов предложил к нему вернуться?
В 1974 году на совещании, проходившем 13 августа, новый генеральный конструктор нашей организации, теперь уже НПО «Энергия», В. П. Глушко в присутствии высокого руководства представлял собравшимся свою новую программу. Отчет об этом важном совещании имеется в той же книге Чертока. Приведу лишь то, что имеет отношение к заголовку раздела. Вступительное слово Устинова Черток, с его слов,
После обстоятельного доклада Глушко и прений, подводя итог совещания, Устинов в своем выступлении отметил некоторую неопределенность перспективы и задал Глушко вопрос: «А что дальше? Предлагались (и я знаю, далеко зашли) проекты по экспедиции на Марс, по лунной базе. Здесь возможно сотрудничество с американцами. Не упускайте это, мы вас поддержим». Глушко, представляя свою программу, упомянул экспедицию на Марс, как одну из перспективных задач, но связал ее осуществление с созданием суперракеты «Вулкан» РЛА-130 с выводимым весом 250 тонн. Один из выступавших прокомментировал это так: «Валентин Петрович предлагает на Земле собрать две ракеты Н1». Эта затея была отвергнута.
Что же помешало Глушко прислушаться к предложению Устинова и сделать экспедицию на Марс главной задачей советской космонавтики, пусть даже не на Н1, а на своей новой ракете? Ведь это был вполне реальный шанс — в его руках оказались возможности, которые не снились Королеву, когда он начинал работу над марсианской программой через 15 лет после войны, не имея даже подтверждения о том, что с человеком ничего не случится в космосе. У Глушко теперь в распоряжении была мощнейшая кооперация с численностью около 250 тысяч человек во главе с королевской фирмой, которая располагала уникальным пятнадцатилетним опытом создания марсианского и лунного комплексов. А он все-таки, не рискнул. Почему? Ответ напрашивается сам собой. Если бы Глушко объявил экспедицию на Марс главной задачей, то, во-первых, любой старший инженер из наших проектных отделов за 5 минут мог бы доказать ему, что эту задачу можно решить намного быстрее, дешевле и проще на Н1; а во-вторых, возникал вопрос: что за специалисты рекомендовали правительству в 1964 году отказаться от полета на Марс и сосредоточиться на лунной экспедиции, а в 1974 году через 10 лет они же советуют отказаться от этой идеи и заново заняться Марсом? А в результате могло последовать обвинение этих специалистов не только в технической недальновидности, но и в провале нашей космической программы и потере престижа.
Руководители последующих лет в полной мере воспользовались возможностями созданного Королевым коллектива, и могли выбрать достойные задачи. Но они отвергли идею полета на Марс. 15 мая 1987 года успешно стартовала мощная (но с той же полезной нагрузкой, что и Н1) ракета «Энергия», оказавшаяся невостребованной, ибо перед ней, в отличие от Н1, не была поставлена достойная ее возможностей цель.
Правда, за два года до этого появилась еще одна — четвертая реальная возможность вернуться к марсианскому проекту. До этого никакие разговоры с В. П. Глушко на эту тему не имели смысла. Но в 1985 году представился реальный шанс. Как-то меня встретил в коридоре П. В. Цыбин и сказал: «Зайди». Он уже сдал полномочия главного конструктора по «Бурану» Ю. П. Семенову, стал научным консультантом и, будучи великолепным авиационным конструктором и человеком творческим, времени даром не терял. В его небольшом кабинете на доске и многочисленных листках на столе содержались расчеты и наброски летательного аппарата. Павел Владимирович проектировал воздушно-космический самолет, который должен был взлетать с аэродрома выходить в космос и возвращаться на любой аэродром первого класса.
Перед тем как продолжить, не могу удержаться и не привести распечатку из Интернета, переданную мне в редакции журнала «Техника Молодежи» С. В. Александровым, который, кстати сказать, первым начал публиковать материалы о марсианском проекте С. П. Королева.
История этого практически неизвестного проекта еще ждет своего открытия. Но один интересный факт известен уже сегодня — используя проект воздушно-космического самолета, руководство НПО „Энергия“, в первую очередь в лице В. П. Глушко, в 1985 году попыталось „дать последний бой“ программе создания многоразовой космической системе (МКС) „Энергия-Буран“, которая к тому времени уже вступала в этап полномасштабных летно-космических испытаний.
Открыто выступить против навязанной „сверху“ программы „Энергия-Буран“ В. П. Глушко и его окружение не могли — создание МКС являлось фактически общенациональной военно-стратегической задачей и было узаконено постановлениями и решениями Совета обороны, ЦК КПСС, Совета министров, ВПК и закреплено министерскими приказами и пятилетними планами СССР.
Поэтому было принято решение обратиться с письмом в ЦК КПСС „от лица коллектива“ НПО „Энергия“, подписи под которым должны были поставить многочисленные руководители среднего звена — руководители отделов, отделений и т. п. Так и было сделано — текст письма, обосновывавшего бесперспективность продолжения работ над „Бураном“ и необходимость развертывания широкомасштабных работ по созданию ВКС (имевшего „внутрифирменное“ обозначение ГК-155), по негласному решению парткома и с ведома В. П. Глушко, было поручено написать Владимиру Евграфовичу Бугрову, занимавшему в ту пору должность руководителя группы и ведущего конструктора по МКС „Энергия-Буран“ в 167 отделе НПО.
Письмо в ЦК ушло, но инициатива „коллектива“ осталась без ответа… Проект воздушно-космического самолета „лег под сукно“…
Сохранившиеся конструкторские эскизы и фотографии масштабной модели ВКС позволяют получить общее представление о проекте….»
Данная распечатка — образец очередного «безобидного» мифа. А теперь, что было на самом деле.
Когда Цыбин познакомил меня со своими проработками, я «зажегся» его идеей и буквально в каждый обеденный перерыв бегал к нему обсуждать детали проекта. Становилось ясно, что для создания ВКС нужно полностью использовать весь научно-производственный задел по «Бурану», но тогда остается вопрос — а что делать с ракетой «Энергия»? Вот тут и намечался ясный ответ: не возить же на ней космонавтов на орбиту — конечно на Марс! С этого момента ВКС стал моим кровным делом. Но все должно быть по порядку. Главный вопрос — к кому обращаться с предложением, чтобы оно не вызвало обратной реакции? Разумеется, на самый верх. Письмо М. С. Горбачеву действительно написал я, но не как соавтор — идея полностью принадлежала Цыбину. Просто Павел Владимирович не мог прочитать то, что сам писал. Про себя я понимал, что по головке могут не погладить — ведущий конструктор по комплексу «Энергия-Буран» пишет своей рукой, что «Буран» не нужен. Но идея была очень заманчивой. Однако, в отличие от того, что сказано в Интернете, реакция Президента на это письмо была вполне адекватной. Он созвал совещание с участием большого количества военных высшего состава и главных конструкторов всех наших ведущих авиационных фирм. Поскольку предмет обсуждения был заранее объявлен, многие явились с конкретными проработками. Цыбин участвовал в совещании и подробно рассказал о том, что на нем было. Горбачев поддержал идею. Вскоре вышел приказ министра, предписывавший создать в подчинении Цыбина проектное подразделение, и оно было создано приказом нашего генерального директора В. Д. Вачнадзе. Никаких нареканий в мой адрес от руководства не поступало. Был даже подготовлен и завизирован всеми и Б. И. Губановым, приказ о моем назначении ведущим конструктором по изделию ГК-155 (внутренний индекс ВКС) с сохранением обязанностей по изделию 11Ф36 (индекс МРКК «Энергия»). Хотя приказ не был подписан, я провел необходимую организационную работу: нашел помещение, набрал в отдел специалистов, помог разработать структурную схему ВКС, словом, процесс пошел, и осталось ждать проекта по ВКС и успешного запуска ракеты «Энергия». Нахлынувшая на страну перестройка смешала все карты, в том числе и космические. М. С. Горбачев не проконтролировал исполнение принятых им решений по проекту ВКС.
Подводя итог по этому разделу, мы видим, что уверенность в осуществлении в недалеком будущем экспедиции на Марс была не только у Королева и Тихонравова, но и у Келдыша и даже у Устинова. А все, что задумывали Королев и Тихонравов, осуществлялось. Так что экспедиция на Марс вполне могла стать главной задачей страны. Для этого она должна была стать одной из главных задач главы государства. Главе кто-то должен был объяснить, что именно экспедиция на Марс на самом деле магистральный путь освоения космического пространства, а не какие не долговременные станции.
Марсианской экспедиции, вопреки мнению сегодняшних скептиков, был предопределен успех. «Буран» по чьей-то злой воле занял ее место. Я очень кратко рассказал, как мы, используя опыт работ с комплексом Л3, приступили к коренному усовершенствованию процесса создания таких сложных изделий, какими являются марсианский, лунный комплексы, комплекс «Энергия-Буран». И, как видно, нам это удалось. Если успешно слетал и сел с отклонением в три метра от расчетной точки на полосе беспилотный корабль «Буран», то столь же успешно слетал бы на Марс и вернулся на Землю ТМК. Триумф «Бурана» — это триумф созданной Королевым школы по созданию сложнейших пилотируемых ракетно-космических комплексов. В чем конкретно заключается существо этой школы, мы постараемся разобраться, но это — отдельная тема.
Глава 7
Сколько было марсианских проектов?
Предыдущим разделом можно было бы и закончить рассказ о марсианском проекте Королева, о титанических усилиях по его практическому осуществлению, о событиях, развернувшихся вокруг него. Однако сложилось так, что разговор придется продолжить и внести ясность в еще один вопрос. Я не стал ранее заострять на нем внимание, поскольку не хотелось затрагивать интересы моих друзей и коллег по работе.
Вопрос касается представления истории разработки марсианского проекта в ОКБ-1, существенно деформируемой некоторыми авторами в их публичных выступлениях. Постепенно, не встречая сопротивления, эта история превратилась в очередной миф, который условно можно назвать «электрореактивным». Хорошо совпадая с псевдоисторией о «лунной гонке», развивая ее в «нужном направлении», он звучит приблизительно так: «Королев к проекту экспедиции на Марс никакого отношения не имел. Им с 1960 года и по сей день в ОКБ-1 занимаются другие люди».