Мартовские дни
Шрифт:
— Нерачительный ты хозяин, — попрекнул царевич. — Ценным имуществом впустую разбрасываешься, а уж как бы твои носилки расписные сейчас пригодились…
Кириамэ повернулся к зубоскалу очень прямой спиной и целеустремленно зашагал в сторону конюшен. Слегка подхватив разлетающиеся полы косодэ, чтобы не марать подол грязью.
Ромей обреченно скривился, но смолчал. В седло взобрался без посторонней помощи, но сидел в нем так напряженно, словно упругая выделанная кожа была вдобавок часто утыкана острейшими иголками. Исполнившись невольного сочувствия пополам с ехидством («Поделом вору и муки…»), Пересвет решил по пути к лавке отвлечь Гардиано разговором:
— Гай, а
— Не припоминаю, — угрюмо отозвался ромей, неловко ерзая и тем побуждая лошадь раздраженно мотать головой, выдергивая поводья из рук. — Я ж самолично в эту лавку не совался, Фурия отправил.
— А вот он тебя очень хорошо знает. Все-все твои похождения в Ромусе нам доподлинно в красках расписал, — доложил Пересвет. — И про даму Лючиану поведал, и про братца ее. И еще добавил, мол, ты попусту растрачиваешь талант на всякую похабщину и воспевание недостойных личностей. Если хочешь знать, я не согласен. Может ты досадил ему чем? Толковал вот я с ним и нюхом чуял — у эллина на тебя зуб имеется, преизрядный такой!
— Пусть займет свободное место промеж тех, кому я изволю не нравится, — малость оживился Гардиано. — Иногда неприязнь совершенно не требует особой причины. Глянешь мельком на человека и осознаешь — ну вот не нравится он тебе, и все тут. Интересно, откуда это сиделец книжной лавки в… гм…
— Захолустье, — охотно подсказал царевич. — Медвежьем углу, лягушачьем краю. А еще у нас летом плодятся о-от такенные комары.
— Весьма отдаленном, но просвещенном граде, — вывернулся Гай, — я хочу сказать, откуда ему ведомы столь занимательные подробности о моей скромной персоне?
— Минувшим летом Аврелий ездил в Ромус и Ахайю за новыми книгами, — разъяснил Пересвет. — Наверное, там сведений и набрался. От очевидцев и ухослышцев. Ага, вот и лавка.
Добротно сложенный длинный дом с каменной основой и рубленой деревянной настройкой был покоен и тих, без мерцающих в глубоко посаженных окошках свечных отблесков. Кириамэ взошел на крыльцо из трех ступенек, несколько раз увесисто брякнул железным кольцом о повытертую частыми ударами округлую пластину — никто не отозвался.
— Интересно, а Мануций Львович с работниками тут же проживает, или в каком ином месте? — озадачился Пересвет, помахивая запасливо прихваченным фонарем со свечкой в слюдяном коробе. — Ёжик, грохни еще разок, вдруг услышат?
— Бесполезно, в лавке никого нет, — убежденно заявил нихонский принц.
— Давайте со двора сунемся, — Пересвет направил коня в узкий и тесный проулок между книжной лавкой и высоким забором вкруг соседнего дома. В сгустившихся сумерках конь зацепил копытом старое дырявое ведро, оно покатилось, громыхая. Дворик позади «Златого слова» был обширным и пустоватым, без привычного огорода или садика в десяток деревьев. Дальний угол замыкала невеликая бревенчатая пристройка под односкатной соломенной крышей, чье оконце приветливо теплилось золотистым светом. Видать, хозяева еще не легли. — Я постучу?
— Обожди малость, — Кириамэ забрал у царевича фонарь, подошел к крашеной суриком двери и негромко ударил согнутыми пальцами по доскам. — Стойте покуда там.
Створка распахнулась почти сразу. Словно обитатель пристройки стоял прямо за ней и, затаив дыхание, терпеливо дожидался стука — или того, что незваные гости вскорости уберутся восвояси. Узрев на пороге нихонского принца во всем его сосредоточенном великолепии, Аврелий малость оторопел и оцепенел на пороге.
— Мои извинения за столь поздний и неожиданный визит, — церемонно произнес Кириамэ, на крохотную долю вершка склонив голову. — Возникла необходимость срочно задать несколько вопросов.
— А… э-э… Мне? То есть э-э… входите же, — наконец опомнился эллинский книжник, пошире распахнув дверь. Он видел, что Кириамэ пожаловал к нему не в одиночестве, однако двое сопровождающих принца держались в отдалении, у покатого схода на улицу. Подступающая тьма не позволяла разглядеть их лиц.
Стройная, плавно движущаяся фигура Ёширо исчезла в узком дверном проеме.
— Теперь и мы пожалуем, — понизив голос, прошипел царевич, соскакивая на землю. — Могли бы просто войти и спросить, так ведь нет — за каким-то лядом Ёжику втемяшилось, чтобы мы глянули со стороны! Никак заподозрил что?
— Тише, — напомнил Гай.
— Да я и так крадусь тише мыши!
— Мыши не топочут елефантами и не бухтят на всю улицу.
Препираясь шепотом, они толкнули незапертую дверь, оказавшись в узких и темноватых сенцах и чудом умудрившись ничего не свалить. Занавешенный ситцевым отрезом малый коридорец вел из сеней в горницу. Пересвет осторожным, скользящим шагом двинулся вперед, стараясь, чтобы под ногой не заскрипели старые половицы и не подвернулось какого-нибудь битого горшка. Боком подобрался к ветхой занавеси и чуть отодвинул складки в сторону. Увидел небольшую, чистенькую горницу с положенными столами-лавками-сундуками и высоким двойным поставцом переписчика под окном. На наклонной доске, придавленная шнурами с тяжелыми подвесами, лежала толстая развернутая книга, на столике — сшитая из множества листов тетрадь и многоразличный приклад для работы писца. В горницу выводили два дверных проема. Один с дверью, другой просто задернутый холстиной — видимо, почивальня.
Кириамэ присел на табурет, привычным движением оправив неразлучные мечи, чтоб рукояти не впивались под ребра, а окованные темной бронзой оконечья ножен не цеплялись за все подряд. Аврелий стоял посередке, заложив руки за спину и чуть покачивался с пяток на носок.
— Поздний час, а хозяин не спешил отойти ко сну, — едва уловимо прошелестел Гардиано.
— Может, заработался. Видишь, книжица открытая…
— Алёна? — озадаченно повторил эллин. — Ну конечно, я помню Алёну. Очень целеустремленная девушка. Поразительная тяга к познанию мира за пределами родного дома, обычно несвойственная местным женщинам. Знаете, боярин Савва взял Алёну в семью после трагической кончины ее родных. О ней заботились, конечно, но у бедняжки совсем не было подходящих собеседников. От скуки и душевного томления она взяла за привычку приходить сюда. Могла целый день тихонько сидеть в уголке и читать труды о земном устройстве и дальних краях. Потом ее просватали, и круг ее интересов сменился. Теперь она хотела больше узнать о разумном ведении дома и… гм… в общем, о близких отношениях мужчин и женщин. Рождение и воспитание детей, как стать доброй женой и прочие полезные для ума юницы вещи. Говорите, она пропала? Будет жаль, если с ней случилось дурное. Такая милая девица, толковая и шустрая разумом…
— А когда она бывала здесь в последний раз? — спросил Ёширо. Эллин в задумчивости поскреб короткую, фигурно остриженную бородку:
— Седмицу назад, или чуть более… Заглянула ненадолго, ничего не купила и сразу ушла, вроде как поспешала куда-то.
На протяжении гладкого, без малейшей запинки рассказа Аврелия ромей беспрестанно переступал с ноги на ногу, и сам того не замечая, порой толкал царевича плечом. Пересвет в досаде шикнул на него, не помогло. Гардиано совался вперед, колыхая и без того едва державшуюся на паре гвоздей занавеску, клонил голову то на одну сторону, то на другую, вслушиваясь в бойкую речь книжника.