Мартовские колокола
Шрифт:
И еще кое–что узнал Яша — примерно за полгода до налёта господин Тумаркин с позором выгнал со службы некоего Евгения Крынникова, уроженца города Киева, годом раньше так же изгнанного за неуплату с медицинского факультета Московского Университета. Сей господин Крынников, служивший при аптечном складе помощником провизора, характер имел скверный, непрерывно ссорился с сослуживцами и в итоге, был обвинён ими в каком–то мелком воровстве. В полицию обращаться не стали, однако же работа в аптеках Москвы была теперь для неуживчивого бывшего студента закрыта.
Так вот. Хоть сей господин и оставил в
Всё это Яша и изложил собеседникам. Олег Иванович с Каретниковым внимательно выслушали, время от времени задавая уточняющие вопросы, а затем принялись спорить. Яков к тому моменту уже и думать забыл о том, чтобы глазеть по сторонам — слишком уж важные и любопытные вещи обсуждались, тут уж не до чудес будущего…
— Ну, в общем, все ясно. — говорил Каретников. — Эти озорники решили срубить бабло по лёгкому и пошли самым очевидным путём. Учись, Олегыч, это тебе не часами барыжить…
— Ну уж и по лёгкому, — не согласился Семёнов. — По лёгкому — это переть на ту сторону антиквариат, Фаберже какого–нибудь, или Перова с Репиным. Здесь они только набирают популярность, а там… сам знаешь.
— тогда уж импрессионистов. — покачал головой Каретников. — Вон, того же Мане — во Франции его картины толком еще никому не нужны, а у нас… сам знаешь. Миллионы.
— И как ты себе это представляешь? — усмехнулся Олег Иванович. Все его картины известны, обнюханы искусствоведами до последнего штриха. В лучшем случае — можно выдать за вторую версию, но это же не Нестеров, который своего «Пустынника» раза три повторял… и не Мунк с его «Криком». [16]
— Ну ты и сравнил, Олегыч. — поморщился Каретников. Вот уж не знал за тобой пристрастия к декадансу. Но в одном ты прав — продавать произведения искусства такого ранга это дело мало что хлопотное, так ещё и весьма рискованное — засветишься непременно, да и вопросов будет море. А если частным коллекционерам — то тут надо быть вхожим в очень уж специфические круги; откуда у наших «друзей» такие связи? нет, не их уровень.
16
«Крик» — серия картин норвежского художника–экспрессиониста Эдварда Мунка. На них изображена кричащая в отчаянии человеческая фигура на фоне кроваво–красного неба и обобщённого пейзажного фона.
А вот дурь толкнуть — это очень даже легко. Особенно если цену не заламывать.
— Ну, не скажи. — возразил Олег Иванович. — Сейчас всё же не девяностые, все эти рынки давным–давно поделены, значит, продавцы полезут на чью–то поляну. А такого сам понимаешь, не прощают.
— Это если не выйти на тех, кто такую поляну держит. Тем более — они, кажется, собираются провернуть всю операцию по бартеру. Яков, вы, кажется, что–то говорили об оружии?
— Верно, Андрей Макарыч. — подтвердил Яша. — Было такое. Этот Геннадий, когда Дрону ихнему указания давал, особо напоминал, чтобы за кокс — это он так кокаин называл, извините, если что, — только стволами брал. Или хотя бы часть оружием.
— Шустрые мальчики. — Покачал головой Каретников. — Еще бы понять, зачем им это оружие…
— Что–то мне подсказывает, — усмехнулся Семёнов, — что они собираются пустить его в ход на той стороне. То есть в прошлом.
— Ну ты прям капитан Очевидность! — восхитился Каретников. — А то я не понимаю! Присмотреть надо за ними, вот что. Справишься пока, Яша? И учти, теперь это стократ опаснее — раз уж они убивать начали.
— А то не справлюсь, Андрей Макарыч! — довольно ответил Яша. Глаза его горели азартом — видно было что молодой человек думает теперь о чём угодно, только не об опасности. — Никуда они от меня не денутся! Вот, кстати, ещё насчёт того фармацевта, Жоржа Крынникова…
— Погоди, Яков… — остановил молодого человека Олег Иванович. — Слушай, Макар, на той стороне мы за ними, конечно, посмотрим. Только может им и здесь укорот дать? Шутки шутками, а дури они вон сколько взяли — и, пожалуй, вот–вот сбудут её кому–нибудь. А это — сам понимаешь…
Олег Иванович выбрал верный ход. Каретников, несколько лет проработавший выездным медиком в бригаде МЧС насмотрелся на наркоманов и их жертв — и испытывал к наркоторговцам холодную и брезгливую ненависть. И в данном случае, ни о каких колебаниях речи быть не могло.
— Это верно… — медленно потянул доктор. — Сделаем вот как. Попробую–ка я слить ребятам из отдела по борьбе с оборотом наркотиков инфу насчёт наших клиентов. Доказательств у меня, понятное дело нет, даже имен не имеется — мы ведь так и не сумели толком их здесь установить. Хотя нет, кое–что имеется — Оля–то Геннадия хорошо знает, может и Дрона с остальными по фамилиям вспомнит? Пожалуй, дам знать ребятам из наркотного отдела — есть у меня там пара старых приятелей. Если и не накроют они этих умников, то проблемы создадут наверняка. Особенно, если там тема с оружием всплывает.
— А они у тебя не поинтересуются, откуда у тебя такая информация? — осведомился Олег Иванович. — А то — что ты им ответишь?
— Я же врач. — усмехнулся Каретников. А с нами, врачами, люди порой как со священниками откровенны. И к тому же — ты, помнится, сам говорил, что у них потери были — пристрелили кого–то там на Хитровке, верно? Вот, в случае чего, на покойника всё и свалим.
— Да не бойся ты, — добавил он — в наркотном нормальные мужики, меня сто лет знают — если скажу им, что не хочу источник сведений светить — поймут, копать не станут.
— Ну, смотри, тебе, конечно, виднее, — с сомнением покачал головой Семёнов. — Но всё же я бы на твоём месте поостерегся бы. Это, знаешь ли, такая публика — копать может и не станут, а на карандаш возьмут. Да и потом — ну вот возьмут они Геннадия и его весёлую команду. И что они им наплетут? О нас, заметь, наплетут. Я бы на их месте точно наплёл бы — хоть какоё–то шанс их тривиального подследственного превратиться во что–то более… перспективное. Сам понимаешь, если тема с тоннелем во времени всплывёт — ею люди совсем другого уровня будут заниматься. А нам это надо?