Мартовские колокола
Шрифт:
Вот потому мы и торопимся… хотя мне меньше всего сейчас хочется идти быстро. Портал надо «схлопнуть» непременно ДО того, как все бригадовцы переберутся сюда, в девятнадцатый век. Иначе — сделают своё дело, пусть даже и возвращаться потом будет некуда — с такими деньгами, да еще и с оружием, техникой, которые Геннадий и его кореша успели натаскать из будущего, можно из здесь недурно устроиться.
А потому, услышав голоса на подходе к приметной решётке, — той самой, за которой открывался портал, — я покрылся холодным потом. ОПОЗДАЛИ? Мы с Гиляровским прижались к стенам, вовремя скрыв источники света. Впереди, за ближайшим поворотом, метались по стенам слабые отсветы — лучи фонарей.
Точно. Это Олег (Виктор сообщил, что именно он возглавит эту группу) перебрасывает своих отморозей в прошлое — по 3–4 человека за раз, мотаясь между временами, как челнок. Бусинки–то у них всего две, и одна у Дрона — а как иначе он сможет открыть подворотню на Гороховской для своих мотоциклистов?
Голоса стихли, лучи перестали метаться по стенам; я осторожно выглянул из–за угла и увидал, как один из четверых, стоящих посреди галереи, шагнул в стену и пропал. Он вернётся секунд через двадцать с новой тройкой… Всё, время пошло!
— Кто не курит и не пьёт?
— Кто не курит и не пьет! — хором подхватывают «волчата».
Рубчатые подощвы грохочут по мостовой, винтовки на плечах коромыслами, руки закинуты…
— Ровно дышит, сильно бьёт?
— Ровно дышит, сильно бьёт!
Серёжа Выбегов ведёт колонну бегом, от самой гимназии, на Гороховую. Дворники, уже привыкшие к таким пробежкам, приветственно машут руками.
— Раз–раз! — Раз–два–раз!
Кто–то сзади хрипит — трудно вот так, с оружием, в тяжёлой, неудобной шинели…
— Раз–раз! — Раз–два–раз!
Часовой на углу Вознесенки козыряет — «волчата» бодро рявкают в ответ, и страж порядка расплывается в довольной улыбке. Знал бы он, что винтовки сегодня не учебные…
— Скоро мы уже спецназ!
Это слово принёс в кружок Роман. Или Ваня? Теперь и не вспомнить — так много новых слов…
— Скоро мы уже спецназ!
«Как займём позицию — надо кого–нибудь по городовым и в участок. Ни помочь, ни помешать они не успеют, осталось всего ничего, минут десять; так хоть подготовятся. Впрочем — нет, не поверят…»
— …Раз–раз! — Раз–два–раз!
— Скоро мы уже спецназ!
Десяти минут не дали. За три квартала от дома Овчинниковых до «волчат» донёсся треск и стрельба моторов. Из–за угла вывернули санки — кучер, стоя в рост, нахлёстывает лошадь и что–то орёт. За ним, причитая, семенят тогровки — одна пытается удержать на бегу большую, неудобную корзину, прикрытую тряпицей. Треск становится пронзительнее, громче: на перекрёсток вылетает пара необыкновенно громоздких бициклов. На каждом — по два седока. Машины расворачиваются поперёк улицы, один из седоков взмахивает рукой, и на фасаде дома расплывается огненная клякса. «Коктейль Молотова» — так, кажется? Ещё одна бутылка — в окно: звон стекла, женские крики…
— Взвод, в две шеренги! Первая — с колена, вторая — стоя! Заряжай!
По шеренгам «волчат» прокатывает лязг затворов.
А там, дальше, один из домов уже занялся пламенем… какие же негодяи!..
Второй налётчик беззвучно смеется, — треск моторов заглушает все остальные звуки, — и вскидывает оружие. В механическое стаккато вплетаются частые выстрелы. Извозчик всплескивает руками и валится спиной назад; лошадёнка бросается в сторону, в щепки разнося санки об афишную тумбу. Бабы голосят, мечутся посреди мостовой, словно курицы с отрубленными головами.
— В подворотни, дуры! К стенам! Перестреляют!
Захлопали окна — обыватели Гороховской спешат узнать, что такое происходит на их тихой улочке? Пронзительно заверещало — выскочивший из подворотни дворник изо всех сил дует в свисток. Один из наездников взрёвывает мотором и с разгону сносит беднягу своим бициклом. За спиной Серёжи сыплются на тротуар стёкла — это пока не по ним, это случайные пули. Но, стоит чуть помедлить…
— Взвод! Первый ряд лёжа, второй — с колена! Изготовиться к стрельбе!
Бандитов на перекрёстке уже пятеро.
«Чего они ждут? Пока мы не приготовились — надо броситься вперёд, смять, снести, как того несчастного дворника…»
— Фёдоров, ко мне! Бегом, на площадь, к городовому, потом в участок!
— Но, господин старший патрульный, я…
— Ма–алчать! Выпа–а–лнять! Бегом, через семь гробов в селезёнку!
«Волчонок» опрометью кидется в сторону Вознесенки. Полезная всё–таки штука — командный голос.
Моторы взревели — налётчики наконец–то сообразили, что им посмели перекрыть дорогу.
— Взвод!.. По кавалерии!..
Какая, к чёрту, кавалерия?.. Так учили.
— Залпом… пли!
Треск — будто поперёк мостовой рванули напополам гигантское полотнище. Улицу затянуло лёгким дымком. Не ждали, сволочи?
Заклацали затворы… И снова:
— Пли!
Две машины кувркаются через передние колёса — вместе с седоками. Третьею заносит, она валится и боком скользит по заснеженной брусчатке. Две другие успевают остановиться, бандиты вскидывают стволы.
— Пли!
Гр–р–рах! И — клак–клкукс–клац…
— Пли!
Где–то во дворах — Ромка и с ним ещё трое. Зашли во фланг и притаились — чтобы в нужный момент ошарашить негодяев огнём в упор. У Романа — автомат, у «волчат» — карабины Генри, по восемь патронов в трубчатых подствольных магазинах.
Николка побежал на Гороховскую заранее, чтобы успеть к порталу до того, как в него ринутся бандиты. Видимо — не успел.
— Пли!
— Пли!
Ответные пули, выпущенные наугад, тренькают над головой. Уцелевшие бициклисты, стреляя выхлопами, ныряют за угол; подбитые машины валяются на заснеженной мостовой, одна занимается бледными, почти не различимыми на дневном свету язычками бензинового пламени. Седоки лежат на снегу неподвижными кулями. Один пытается отползти в сторону — к нему подскакивает ещё один дворник и с размаху бьет деревянной лопатой–движком. Инструмент, встретившись с круглым, ярко раскрашенным шлемом, разлетается в щепки, и дворник принимается остервенело колотить супостата обломком ручки.