Марья-Искусница и Хозяин костяного замка
Шрифт:
Встала Яга, руки трубой у губ сложила, и как завоет по-волчьи! Я чуть котомку свою не уронила.
Раздался ответный вой, а затем вышел через некоторое время на поляну громадный серый волчище. Почти седой, а на боку шрамы страшные даже под мехом видны.
— Никак добычу мне привела, Яга? — рычит.
Я за спину ведьме спряталась и оттуда выглядываю, а волк на меня смотрит и облизывается. Ему-то то, что я говорящая, не помешает!
— Не бойся, Марья, — говорит мне Яга, — не тронет он тебя. Я его когда-то давно волчонком вылечила, троллем порванного. Донесет он тебя до костяного
Вцепилась я волку в шкуру, и понес он меня чащами и буераками. Долго бежал, долго, уж и солнце припекать начало. Растрясло меня на спине его, укачало, носом стала я клевать. И тут волк как зарычит!
— Почти пр-р-рибежали, — говорит. — Пр-р-росыпайся, слезай! А то давно я мяса молодого не ел, еле дер-р-ржусь!
И зубами на меня щелк!
Я, еще не проснувшись, с него соскочила и спиной вперед поползла, котомкой прикрываясь. А он рыкнул насмешливо, развернулся и марш в кусты!
Оглянулась я, поднялась. Гляжу, кончился лес, и лежит передо мной озеро средь лугов и холмов цветочных, ровно как я сверху, со спины коня подземного видела. А на том берегу замок костяной стоит во всей красе: башня овальная белая, точно как из ребер огромных сложенная, к вершине сужается она, и на самом верху площадка башенная с оградою. Стяг там колдуна трепещет — ворон черный, и над замком стая ворон кружит, на окна узкие садится, которые в стенах проделаны.
Донжоном такая башня называется, так Яга говорила. Стена вокруг замка высокая, тоже словно из костей сложенная, а в стене ворота, как пасть дракона поверженного, зубьями грозят и мост от них через ров, словно язык черный. Ров вдоль стены прокопан, с озером соединен.
От моста дорога шла по лугам и холмам, и не было никого на дороге. Только далеко, там, куда она уходила, деревенька видна была, да в поле косари работали.
Вздохнула я, котомку подобрала и пошла вокруг озера к замку. Из-под ног зайцы выпрыгивают, ругаются, пташки порхают.
— На гнездо не наступи, на птенцов наших малых! — кричат.
Лягушки в озере квакают, увидели меня, друг другу передают новость:
— Девка какая-то к колдуну на потеху пришла!
Вдруг дрогнул замок, грохот страшный раздался! Взвился над башней огненный шар, повисел-повисел, жаром все опаляя, и потух. Лягухи замолчали, под воду посыпались, птицы над лесом в разные стороны метнулись, да и я присела, руками прикрываясь. А сама голову задрала, верчу ею — что за диво такое, как второе солнышко полыхнуло?
Показалось мне, что услышала я ругательства — такие, которые и повторять-то стыдно, — а затем разглядела и человека наверху, на башне, рыжего, с посохом, который зеленой звездой сиял. Колдун и ругался. Досадливо махнул рукой, развернулся и меня увидел сверху. Но не задержался, ушел обратно в башню.
Я голову в плечи втянула и почти вприпрыжку к воротам побежала. А как он в дурном настроении огненными шарами не только в небеса кидается?
У ворот стражники с копьями стояли. Одежда военная кожаная, волосы черные, носы кривые — ну чисто вороны!
— Ты по
— Пришла к колдуну на службу наниматься, — ответила тоненько, глаза опуская.
— Не велел хозяин девок пускать, — ворон говорит, — так что иди прочь!
Я растерялась, стою, котомку мну.
— Так раньше же не против был? — спрашиваю неуверенно.
— То раньше, — второй ворон говорит, — а как прискакал на своем жеребце, Облаке, две седьмицы назад, так всех девок мигом золотом одарил, выгнал и велел не пускать больше. Ходит с тех пор мрачный, ругается…
— А много-то девок до этого тут гостило? — спрашиваю нехорошо.
Тут первый ворон сощурился.
— А чего это ты тут выпытываешь, девка? Не лазутчица ли ты от сэра Вольдемара? А ты, — на товарища набросился, — чего раскаркался? Ну чисто ворона!
— Да какая я лазутчица, — говорю жалобно, — сирота я при живом отце, помощи у колдуна за службу хочу просить. Пустите, дяденьки, а? Я никому не скажу!
— Иди отсюда, — ответили они хором и копьями мне дорогу перегородили.
Ну я и пошла. Далеко ушла, за холм, чтобы не видели меня, и стала думать, как в замок попасть. Ночи дождаться, ров переплыть, да на стену попробовать забраться? Но стены гладкие, а я и по деревьям-то не сильно лазить умею, не то что по мрамору. Да и Кащей говорил, что вороны Мерлина и днем и ночью стражу несут, мигом приметят.
Бродила я вокруг замка, бродила, уж день к вечеру пошел. Вижу вдруг, беркут вниз в поле падает, да только не поймал никого: землю взрыл и с пустыми когтями улетел, на второй круг пошел. Гляжу, а там по полю мышки малые бегут, но не скрыться им, всех поймает и съест!
Жалко мне стало мышей.
— Эй, мышеньки! — кричу. — Бегите ко мне в рукав, я вас до норки донесу, от птицы защищу!
Мышки, с десяток их, ко мне прыснули, по ногам забрались, в рукав спрятались. Налетел на меня беркут ширококрылый, едва лицо не расцарапал.
— Лети, — говорю, — отсюда, поищи добычу побольше! Стыдно маленьких обижать!
Он, надо мной зависший, хекнул, чуть ли не плюнул от досады, и медленно прочь полетел.
Отнесла я мышек к норке, они из рукава моего высыпали, по росту выстроились: от самой высокой, до самой мелкой, — и дружно поклонились.
— Спасибо, — пищат, — девка странная! Спасла ты нас, и мы тебе добро сделать хотим. Чем помочь тебе?
Я аж руками от радости всплеснула.
— Милые, — говорю, — серые, красивые, а не знаете ли, как в замок пробраться, на кухню колдуна Мерлина? Зла не замышляю я, на службу наняться хочу, а меня не пускают!
И еще хлеба им накрошила, чтобы совсем уж ублажить.
Мышки поели, пошуршали между собой.
— Идем, — пищит одна из них. — Есть тут ход подземный старый, в лес выходящий. Прямо в погреба замковые ведет. Проведем мы тебя туда!
Побежали мышки по холмам вокруг озера, мимо валунов, которые я десять раз обошла, пока думу думала. Остановились у одного из них, запищали.
— Наклоняйся сюда, девка! Да руку суй!
Я наклонилась и вижу — за валуном склон холма травой высокой скрыт, сплелась трава та, что кажется, что земля там. А я руку просунула — пустота!