Маша и её медведи
Шрифт:
– У тебя устали ноги, - невозмутимо и чуть хрипло ответил оборотень, на секунду встречаясь со мной взглядами, и там я нашла янтарный водоворот, медленно утягивающий меня на самое дно.
– Я прекрасно чувствую чужие эмоции, Маш. Даже не пытайся отрицать.
В этом и не было смысла.
Я сглотнула, по-новому глянув на обычно милого и доброго паренька. Сейчас передо мной, преклонив колени, сидел какой-то полубог – проницательный, всё подмечающий и способный заглянуть, кажется, во все потаённые уголки твоего сознания.
– И что ещё ты чувствуешь?
–
– Душа у тебя тоже устала, - в точности описал он моё состояние за последний год, и мне сделалось как-то боязно.
– Ты боишься открыться кому-то, боишься снова поверить, но при этом, верить кому-то тебе всё же необходимо, - не переставая сминать и гладить мои многострадальные конечности, продолжал парень.
– А ещё ты возбуждена.
– А?
– не поняла, в какой момент этот разговор свернул в эту сторону, но вряд ли бы я успела что-то предпринять по этому поводу.
– Я уже говорил тебе, что ты обалденно пахнешь?
– вдруг прикоснувшись губами к обнажённой коленке, проникновенно спросил оборотень, и я заторможено кивнула, попав под гипнотическое воздействие его глаз, хотя не должна была.
– Так вот, - продолжая медленно касаться кожи, скользя по бедру вверх, говорил он, - твоё возбуждение пахнет по-особенному. Хочется дышать тобой, и всё равно будет мало… Они тоже так себя рядом с тобой чувствуют, Маш, и им тоже страшно. Поэтому и ведут себя, как идиоты.
Почему я надела шорты? Ах да, я же у мамы с папой долбанутенькая… Остаться наедине с одним из братьев-медведей и наивно думать, что мне ничего не будет, потому что Мир хороший? Могу, умею, практикую! Видимо, он полностью прав, и мне действительно чертовски важна вера в кого-то, пусть это будет и не человек вовсе. Человеку нужен человек, а Машеньке медведи, так выходит?
– Я хочу верить, Мир, - призналась, тут же испугавшись, но меня резко дёрнули на себя, прямо как его братец той ночью, и воспоминание тут же ударило в голову огненной стрелой. Ударило, но я не позволила себе запаниковать, а оборотень, крепко удерживая под бёдра обжигающими лапами, опустил меня на себя, и я буквально оседлала его, тут же почувствовав под собой нехилое напряжение. Между ног запульсировало и стало горячо, Мир прижал к себе, поместив ладони на поясницу, а потом они – наглые и неумолимые, огладив бёдра, поднялись выше и, пробравшись под шорты, сжали ягодицы.
– Тогда начни с меня, - шепнул он, резво переместив меня на ковёр, и я оказалась лежащей на спине под голодным взглядом медведя, решающего, с чего начать свою трапезу.
Страх куда-то подевался, но ещё не весь, и парень это тоже знал, поэтому не спешил. Очертил линию ключиц, большим пальцем легко приласкал выступающие сквозь ткань майки соски, вынуждая меня выгнуться, а его ладонь тем временем легла на низ живота и двинулась дальше, начиная медленно поглаживать меня сквозь не такую уж плотную ткань. Сам же мучитель наклонился надо мной и неожиданно произнёс:
– Представь, что мы здесь не одни… Представь, что на этом диване сидят
Не понимая, зачем ему свидетели, я всё же кивнула, потому что стоило Миру упомянуть о своих родственничках, и они тут же нарисовались в моём воображении, не сводящие с нас внимательных, пожирающих глаз.
– Только подумай, что они видят, как ты извиваешься на полу от моих губ и рук, а сами не могут даже прикоснуться, - шепнул он, лизнув мой подбородок, чуть прикусив его и прижавшись губами к отчаянно бьющейся жилке на шее, опалив дыханием кожу.
– Вообрази, как им хочется присоединиться, а они словно на привязи твоего разрешения.
Он спустил лямки моей майки, втягивая ртом то один сосок, то второй, на это раз не так жадно, как во сне, но при этом вновь прижался ко мне своим возбуждением, совершая плавные движения бёдрами, и моя голова перестала работать. Только так я могла объяснить свой вопрос.
– Почему они не могут присоединиться?
– А тебе бы этого хотелось?
– не переставая терзать грудь, спросил Мир, умудряясь при этом расстегнуть молнию на моих шортах.
– Не знаю… Я уже ничего не знаю.
Он промолчал, будто за меня знал все ответы, и продолжил лишать меня прикрытия, как ни в чём не бывало.
– Ты сама должна найти ответ, Маш, - заявил оборотень, почти вытаскивая меня из джинсовой ткани.
– Но на всякий случай знай: Радомир, несмотря на его бородатую добрую морду, любит игры в доминирование, а Нат, невзирая на характер, обожает долго нежничать.
Странно, вчера мне показалось, что всё наоборот… И вообще, зачем мне эта информация? Я их обоих ненавижу.
– А ты?
– А я… Кажется, просто брежу тобой, - выдохнул он, целуя живот и оказываясь между моих разведённых им же бёдер.
– А ты здесь просто настоящий цветочек, - послышалось восхищённое, и я знала, что покраснела до корней волос, а дальше были только жалобные всхлипы, рождённые мной же.
Не знаю, где этот мальчишка научился такому, но, подозреваю, провести с кем-то подобный опыт, у него вряд ли имелась возможность, потому что он, что называется, дорвался. Оборотень не позволял мне сдвинуть бёдра, безжалостно терзал языком и губами каждую складочку, жадно вылизывал, как любимый десерт, а когда нырнул внутрь, пару раз чувственно толкнувшись, и, помогая себе пальцами, я взорвалась. Затряслась, словно в лихорадке и долго не могла вернуться в своё невесомое тело, видя, как Мир ласкает себя рукой и кончает мне на живот со звериным рыком.
Ощущая на коже горячие капли, я отстранённо провела по ним пальцами, вовсе не чувствуя неприязни и удивляясь своим мыслям. Неужели так вообще бывает? Чтобы без внутреннего ужаса перед близостью, когда никто и ничего не требует, а вы просто наслаждаетесь друг другом?
– Ты в порядке?
– раздалось рядом, и я повернула голову к Миру, опирающемуся на локоть. Он продолжал пялиться, как истинный зверь, который вроде поел, но голод полностью не утолил.
– Жива, - хмыкнула я.
– Спасибо.