Маша и Медведь 3
Шрифт:
— Я здесь, господин Баграр!
— Папаша, в отсутствие вас в училище, где сидит? Там же, в Заранске?
— Никак нет, в Главном управлении Специальной безопасности, в новой столице, в Омске.
— Та-а-ак, это хуже, но ожидаемо. Дмитрий Александрович там был? Или хотя бы рядом?
— Был, — ответил Дмитрий, — даже в самом управлении и в нужном вам кабинете.
— Отлично. Почему спрашиваю именно вас — потому что вы у нас… обладаете специальными умениями. По крайней мере, я очень на это надеюсь, — Баграр живо обернулся к капитану «Царицына»: — Иван Андреевич, нам нужно отдельное помещение.
— Пожалуйста, соседний малый класс.
— Отлич-чно! Дмитрий, Иннокентий, Мария, за мной!
В классе было… Обычно. Холодновато как бы.
— Кеша. Тебя я позвал, потому что ты человек подневольный и трясут тебя, я полагаю, как грушу. Поэтому сядь в уголок и смотри. Но! Ничего не говори, не спрашивай и вообще не отсвечивай, понял? Процедура и так неприятная.
Тут я испугалась.
Баграр вздохнул.
— Прости, Муша, но мне он ничего внушить не сможет. Издержки профессии. У меня блок стоит размером с Орентию.
— Мать моя магия…
— Детка — надо. Восприми это как урок. Однажды на себе почувствовав, работу подавителя ты больше не спутаешь ни с чем.
Я посмотрела на Дмитрия Александровича как на палача.
— Я не понял…
Он растерялся, что ли?
— А ты думал — как? Мы сядем и посмотрим твои воспоминания как телевизор, что ли? — разозлилась я. — Ты знаешь, что подавителя практически невозможно пробить? У вас же всё наружу! Да вы даже нормальные наведённые воспоминания дать не можете, чтоб не спрессовать!
Дмитрий Александрович развёл руками:
— Ну, извини.
— Упражнялся? — строго спросил его Баграр.
— Конечно.
— Максимально мягко. Представляешь нужный кабинет. Помнишь хорошо?
— Да.
— Задача для тебя нетипичная. Программирование не действия, а образа, ощущения. Просто вкладываешь воспоминания Машуне в голову. И ничего лишнего, понял? Я проверю!
Дмитрий Александрович, не привыкший, видать, чтоб с ним разговаривали таким образом, слегка вздёрнул подбородок.
— Позвольте уверить вас в отсутствии в моих действиях неблаговидных намерений!
— Позволяю! — хлопнул его по плечу Баграр. — Давай, сосредотачивайся, а то свалит наш гость, и вместо волшебных плюшек получит твоя империя фигу с маслом. А ты, Муша, серёжки снимай, иначе не дадут они ему пробиться.
Я вытащила из ушей риталид с таким ощущением, словно иду на эшафот.
— Экзекуторы…
— Не ссы, прорвёмся, — Баграр усадил меня на небольшой диванчик, который, по-хорошему, вернее было бы назвать скамейкой с мягкой обивкой. — Давай, Димка. Это не тот случай, когда надо долго жевать сырую шкуру. Сделай всё быстро и аккуратно.
Дмитрий Александрович слегка удивился столь медвежьим идиоматическим выражениям, но подвинул стул и сел напротив меня:
— Маша, легче и быстрее будет, если ты будешь смотреть мне в глаза.
Я поморщилась:
— Хорошо.
— Ну, вдох-выдох! — скомандовал Баграр. — Поехали!
Глаза цесаревича словно придвинулись, сделались непроглядно-чёрными, как глухая беззвёздная ночь. И среди моих хаотически мечущихся мыслей и принадлежащих мне образов вдруг появились чужие. Словно, знаете, сидите вы в спальне, и вдруг открываются двери и незнакомые люди начинают вносить какие-то шкафы, комоды. Всё не ваше! Но детали разглядеть можно, такие чёткие…
Такое у меня внезапно всплыло сравнение. И прямо посреди этого сравнения, как это у девочек бывает, я внезапно подумала: с чего я вдруг я решила, что эта ситуация похожа на спальню? Почему я вообще спальню вспомнила? И… и ка-а-ак вспомнила.
Мать моя магия, я почувствовала, что меня заливает краской!
— Спокойно! — очень громко (мне так показалось) прозвучал Димин голос. — Это — основной рабочий кабинет Филиппа Афанасьевича. Второй этаж главного корпуса Центрального государственного управления, этаж Специальной службы имперской безопасности. Обрати внимание: на стене портрет императора и благодарственные письма в рамках, — картинка в голове начала смещаться, как будто смотрящий оборачивается вокруг себя. — Двери высокие, двустворчатые. Морёный дуб. Резьба в виде мелких листочков. Шкаф, всегда полный бумаг. Дверцы стеклянные. Сейф, для самых ценных. Стол — тяжёлый, тоже из дуба. Под стеклом — карта империи, очень подробная. Предметов на столе мало, Филипп Афанасьевич захламляться не любит. Но письменный прибор — обязательно. Всё остальное он в столе держит. А вот кресло у него лёгкое, потому как любит наш Филипп Афанасьевич подскочить да броситься по кабинету расхаживать, рассуждая.
Господи, я чувствовала, что меня отпускает.
— А на полу в последний раз ковёр был, — закончил Дима передачу образа и оборвал связь.
— Всё нормально? — строго спросил Баграр.
— Да! Всё хорошо! — я поскорее схватила серёжки и бросилась вдевать их, как будто бы смотрясь в зеркальную витрину шкафа с какими-то установленными внутри корабликами и пушечками. Чтоб не видели они мои пылающие щёки.
— Муша, портал сможешь открыть? — подозрительно уточнил Баграр. — Потому что если нет…
— Придётся пробовать второй раз, я понимаю, — я справилась с лицом и повернулась к ним. — Пробуем?
— Так. Кеша, — Баграр посмотрел на спецотдельщика, — сейчас если у неё получается — ты ныряешь первым и летишь к папаше на доклад! А я гляну место, соберу офицеров — и тоже к вам.
— Понял!
— Вот сюда встань, — Баграр ткнул когтем. — На старт, внимание. Маша, портал, аккуратненько…
19. ПЕРЕГОВОРНЫЕ ПРОЦЕССЫ
ГОРОД ОМСК
Информация, которая начала поступать глубоко заполночь сплошным непрерывным потоком, вызвала буквально взрыв в деятельности не только Специальной службы имперской безопасности, но и целого ряда министерств и ведомств. И не только смежных!
Было объявлено чрезвычайное положение. У Филиппа Афанасьевича прошло три разных совещания подряд (два из них с участием государя), аналитический отдел бурлил, и единственное, что задерживало вылет военных и медицинско-спасательных транспортов — с координатами местонахождения острова лисы (или живого острова Бриарей, в существовании которого многие откровенно сомневались, полагая его коллективной галлюцинацией) происходила какая-то совершенно мистическая путаница. После некоторых споров авиация была направлена на базу русской миссии в Джакарте — оттуда в любом случае плечо подскока оказывалось несоизмеримо короче.