Маша и Медведь 3
Шрифт:
Выгрузились мы из машины — на расчищенном пятачке прохаживаются несколько господ в шубах. Машины рядом, много. Стол — длинный, словно обедать собрались. Чертежи разложены.
Вокруг нас с Дмитрием Александровичем сразу засуетились:
— Что происходит? Почему цесаревича с дамой* не предупредили, что встреча на открытом воздухе?!
*Вот я и узнала свой статус, кстати. «С дамой»!
Начали предлагать шубы.
— Оставьте, это лишнее, — отмахнулся Дмитрий.
Ещё бы!
Повели нас вдоль столов. Архитектор красиво рассказывает, руками машет — полный шарман. Прошлись. Дмитрий на меня смотрит:
— Что скажете, Мария Баграровна? — это мы тоже договорились, что спросит он меня. А я скажу то, что думаю.
— Что могу сказать, Дмитрий Александрович. Нам представили хороший проект учебного комплекса. Добротный. Красиво оформленный — все эти пилоны и арки — это, безусловно, прекрасно. Только для использования здания в качестве магической академии проект придётся существенно изменить.
Вот тут господа в шубах разом взъерошились.
— Позвольте узнать, ваша светлость, в какой части? — ревниво подступил главный архитектор.
— «Ваше высочество», — поправил Дмитрий.
— Прошу прощения, ваше высочество, — несколько нервозно поправился архитектор.
— Во всех частях, кроме, разве что, центральной, — я вернулась к началу экспозиции, за мной пошёл Дмитрий, а уж за ним, вынужденно — остальные. — Тут у вас канцелярия и прочий административный аппарат, залы для торжественных собраний, лекционные аудитории и библиотека — всё прекрасно. Это можно оставить. Что касается прочих корпусов, их устройство совершенно не соответствует специфике будущих занятий.
И я начала перечислять потребное для залов боевой магии различных видов, для тактической подготовки, для иллюзий, левитации и прочего, прочего, прочего. Лица собравшихся господ постепенно вытягивались.
— Но, позвольте, — пролепетал один из (видимо) помощников, — план уже утверждён основным заказчиком…
Глаза у Дмитрия Александровича сделались опасно чёрными:
— Неужели сам государь подписал?
— Н-не государь, — немного смешался главный архитектор, — но избранный специальной комиссией будущий ректор.
— И кто же у нас будущий ректор? — цесаревич спросил так ласково, что все господа в шубах невольно сделали шаг назад. — Отвечать!
— Господин Семён Карлович Гельд! — вятянувшись в струнку, гаркнул архитектор.
— Кто таков? — спросила я, и комиссия вздрогнула, словно только что повторно меня заметив.
— Нынешний директор магического училища, — процедил Дмитрий. — Поехали отсюда.
— Ваше высочество, а фуршет? — неуверенно спросил кто-то.
— Мы не голодны.
Возвращались мы в состоянии раздрая.
— Дима, ты не хочешь с отцом по этому поводу переговорить?
— Очень даже хочу. Но он улетел на Дальний Восток, инспектировать флот. Через три дня вернётся — сразу же.
Наша домоуправительница встретила нас внезапно нетипично радостным выражением лица:
— К вам гости приехали! Прошу в гостиную, просили не объявлять, сюрприз!
Мы переглянулись.
— Кажется, я начинаю с большим подозрением относиться к сюрпризам, — честно сказала я.
— Не бойся, — Дмитрий подал мне руку, — мы же вместе.
24. ВТОРАЯ ЛИНИЯ
ЭХ, КАЗАЧЕНЬКИ…
Пансионат для ветеранов, некоторое время назад
Недалеко от Омска
Савелий Погребенько
В пансионат трёх девиц-магичек не привезли ни в один день с остальными вояками, ни в какой-либо последующий. Зато понабежал целый батальон дознавателей, расспрашивавших, конечно, очень вежливо, но с такой въедливостью, что казаки заново пережили весь поход, который, кому расскажи, сказкой покажется. Когда волшебной, а когда и кровавой.
Они почти все вернулись на Родину. И «Андромеду» нашли. И экипаж. Учёных тех смешных, что со своими склянками да черепками носились…
К кораблику и его команде, нанятым на кровные сбережения забайкальского землевладельца (а по совместительству бравого есаула) Погребенько, никаких претензий у комиссий не было. Экспедиция вообще оказалась удивительно удачной. Из ближников, погиб только Семен. Сколько с ним вместе прошли — и персидский поход, и Францию — а сгинул казак в южных морях… Ну, такова судьба… Этим походом можно было бы гордиться, да.
Дознаватели слушали, кивали, и задавали вопросы, вопросы, нескончаемые вопросы. Про Машу, про медведя, про Бриарей.
Про Анечку…
Когда первый раз спросили, он сдуру попытался вызнать: нельзя ли Анне Алексеевне позвонить или хоть письмецо передать? Дознаватель, что с ним работал, сказал, что узнает. Сбегал. Узнал! Вместо первого пришёл дядька рангом куда как выше, вовсе без искры в глазах. Воспитательную беседу провёл такую, что есаула словно кутёнка по позорной луже мордой повозили…
Вроде, и ничего такого обидного не сказал, а скользко как, отвратно… «Ну, вы же понимаете?..» «Вы же видите?..» Видел он всё. И понимал. Не может у простого помещика женой быть русская графиня. Мезальянс. Слово-то какое мерзкое, кошатиной отдает.
Больше Савелий об Анне не спрашивал. Если речь о ней заходила — старался отвечать сухо, чётко, по существу. И обязательство о неразглашении подписал без вопросов.
А ночами снова видел встречу в Тяньцзине, перевернувшую всю жизнь. Савелий цеплялся за сны, чтобы хоть там на любимую посмотреть. Просыпался и долго лежал, закрыв глаза, спрашивал сам себя: как с душой справиться, если горит она? Отчего так больно-то? Что, баб до этого у него не было?