Машина для убийства
Шрифт:
– Уважаемый Богдан Николаевич красиво здесь говорил обо всем... и как нужно относиться к людям, чтобы по-людски и с уважением... А я вот недавно... вы же знаете, как мне живется... когда Богдан Николаевич был ещё заместителем у областного председателя, хотела попасть к нему на прием. Целый месяц ходила, ждала, а он потом взял и куда-то уехал! Такой у него прием!
Что ж, нам тоже известные такие приемы! Немало времени отдала Богданова команда решению вопроса, как бороться с подобными обвинениями, когда в ход идет смесь правды, полуправды и откровенного вранья, от которой очень тяжело отмыться. Богдан уже собирается отвечать, когда неожиданно у него появляется защитница -
– И кого вы слушаете, эту шлюху! Моя дочь тоже была на приеме у Богдана Николаевича! И он ей помог!
– Знаем мы твою дочь!
– отзывается другой, мужской голос.
– Она и в задницу без мыла пролезет!
Вспыхивает небольшая ссора, которую председательствующий пытается побыстрее погасить. Ребята с иномарок заметно оживляются, и в зале звучит первое несмелое "Позор!". Однако вскоре все стихает.
Богдан берет со стола несколько записок и, повернувшись к залу, раскрывает первую из них. Внимательно читает, потом опускает и снова поднимает к глазам.
– Читай, читай!
– слышится насмешливый мужской голос.
– Здесь спрашивают, куда я девал собранные Красным Крестом деньги для детей-инвалидов, - говорит в микрофон Богдан.
В зале снова поднимается шум. Парни, не вынимая изо рта жвачек, уже увереннее выкрикивают "Позор!". Среди президиума царит растерянность. Богдан некоторое время стоит, молча качая головой, потом разворачивает следующий клочок бумаги. Пока он держит записку перед собою, шум медленно утихает.
– Уважаемые избиратели, это провокация, - криво улыбаясь, говорит Богдан, - автор вот этой записки обвиняет меня в изнасиловании...
В один миг зал превращается на настоящий базар. Кто-то возмущается авторами провокационных записок, кто-то - Богданом, который вроде бы скрывает от людей свои грехи, одни убеждают соседей, что все это - вранье, другие возражают, что дыма без огня не бывает. Парни уже прекратили жевательный процесс и в теперь дружно скандируют: "Позор, позор!". Охранники растерянно переводят взгляды с Богдана на Сергея и друг на друга.
Неожиданно перед глазами быстро проносится что-то невыразительное. Брошенный ловкой рукой небольшой предмет глухо ударяется об толстые складки занавеса и, упав на пол, катится к краю сцены. Когда он останавливается, мужчины инстинктивно отпряхивают, а через миг напуганные женщины поднимают пронзительный визг. В двух шагах от Богдана лежит ручная граната. Умом я целиком отдаю себе отчет, что она никак не может взорваться, - это же абсолютный идиотизм, однако непреодолимая сила вжимает тело глубоко в кресло и пригибает голову едва ли не к коленям.
На сцене падает стул. Но это свидетельствует не о чьем-то обмороке, а о несколько запоздалой реакции Сергея. Он собирается броситься к Богдану, который все это время остается неподвижным, однако тот резким жестом останавливает охранника. Крик быстро утихает, мужчины неловко выпрямляются, а Богдан поднимает гранату и несколько секунд внимательно её рассматривает. Потом подходит к краю сцены и говорит, обращаясь к парням с каменными лицами:
– Что, ребята, это кажется вам довольно остроумной шуткой? Пугнем старину Богдана, может, поползает немного по сцене, развлечет публику? А старина Богдан, между прочим, видел гранаты не только на занятиях с боевой подготовки. Сараево, Горажде, Сребреница - вам говорят о чем-нибудь эти слова? Вряд ли, вы же тогда были ещё совсем пацанами. А там гранаты бросали не бутафорские, поверьте мне, они иногда взрывались. И там никто не спрашивал, куда я девал гуманитарную помощь, переданную
На этом встреча, по существу, завершается.
Обратно возвращаемся в состоянии какого-то общего угнетения. Охрана молчит, как и всегда, но сегодня от заднего сидения просто-таки веет потусторонним холодом. Богдан, вопреки своим правилам, не отрывает взгляд от дороги, а я даже не отваживаюсь что-нибудь сказать.
Солнце медленно клонится к горизонту. Нужно спешить, чтобы успеть домой ещё засветло, думаю я и решительно иду на обгон очередного автомобиля. Но козел, который сидит за рулем "форда-скорпио", неожиданно проявляет нежелание быть обойденным. Так мы и несемся бок о бок по автостраде, пока из-за поворота не выскакивает неуклюжий КАМАЗ.
Ничего страшного. Я бью по тормозам и бросаю машину вправо. Но это ещё не все: сильный толчок сзади едва не разворачивает мой BMW поперек дороги. Тем не менее годы, отданные автоспорту, не проходят бесследно, и самый большой враг водителя в подобных ситуациях - паника - зря облизывается на меня. Сколько уже раз я думал о том, что, не тресни тогда в критический момент камера в переднем колесе, катастрофы, происшедшей несколько месяцев назад, можно было бы гарантировано избежать.
Так же, как и сейчас. Грузовик с ревом проносится мимо нас на безопасном расстоянии, я выравниваю машину и, не оглядываясь на обидчика сзади (ведь сам же виноват), мчусь за "фордом" дальше. Богдан бросает на меня короткий взгляд, на который я не успеваю ответить, и снова оборачивается к окну.
Весь вечер этот эпизод не выходит у меня из головы. И, укладываясь спать, я ещё раз усердно обдумываю свои действия, стремясь ответить на некоторые вопросы. Предчувствия не обманывают меня.
Он снова приходит в мой сон, этот неумолимый Голос, который заставляет почувствовать себя маленьким провинившимся мальчиком под суровым взглядом взрослого.
– Почему ты не использовал такой замечательный случай?
– грозно спрашивает Голос.
– Я не мог, это было очень опасно, - отвечаю я, изо всех сил стремясь свернуться, сжаться, уменьшиться к микроскопическим размерам.
– Говори вслух, говори вслух, - требует мой мучитель.
– Опасно... для меня...
– шевелю я непослушными губами.
– Ты должен, должен его убить, - недружелюбно напоминает Голос.
– Его... не себя...
– нахожу в себе смелость оправдаться.
– Ты должен, должен, должен, - монотонно повторяет Голос, и я уже согласен на все, лишь бы только он меня оставил.
Я сижу на твердой скамье, обитой красным пластиком, и жду вызова, опершись спиной на колючую стену. Один Бог знает, чего мне стоило разыскать этого врача и записаться к нему на прием. Я прекрасно понимаю, что он ничем не поможет, но разве ж можно сидеть, сложа руки, когда все медленно катится к непоправимому? Нужно что-то делать...
Все началось после катастрофы. Как-то уже так получилось, что больше всего там пострадала моя голова. Помню, на первых порах были ужасные боли, умопомрачение, однако после двух удачных, по словам врачей, операций я стал чувствовать себя, казалось, ещё лучше, чем до аварии. И лишь со временем, через несколько недель, неожиданно почувствовал словно бы присутствие в собственной голове чужой, посторонней мысли. Сперва она была какой-то туманной, невыразительной, едва уловимой, и я даже особенно не волновался. Все прояснилось тогда, когда однажды ночью меня впервые посетил Голос: я понял, что должен убить Богдана.