Машина мышления. Заставь себя думать
Шрифт:
Понятно, что в этом состоянии функциональность человека снижается — он не может рационально рассуждать, рассматривать альтернативные варианты действий, оценивать их последствия, нарушается способность к самоконтролю, он движим импульсивными реакциями.
Всё это, конечно, не очень напоминает признаки работы лобных долей… Скорее это состояние характеризует превалирование подкорковых областей над корой.
Но это ведь уже лишь следствие изначального прогноза, образа предполагаемого будущего — человек увидел внутренним взором своё трагическое будущее, пришёл в ужас,
Поскольку мне (в силу моей изначальной специализации) многократно приходилось наблюдать «стрессовых» пациентов, с уверенностью могу сказать — человек в этом состоянии не видит внутри себя ничего определённого, там словно бы вводящий в ужас пустой экран. Тот самый тоннель…
Просить такого человека дать вам хоть сколько-нибудь внятный самоотчёт — чтобы он сказал вам, что сейчас с ним происходит, что он видит «внутри собственной головы», а особенно — о чём он там в ней думает, — представляется абсолютно невозможным.
Поэтому, как это ни удивительно, единственный доступный нам способ понять, что же происходит с человеком, переживающим будущее, — это заставить его думать над задачей определённого типа.
В своей работе Андрей Владимирович подробно и детально объясняет, какого рода это должна быть задача, чтобы мы получили именно «прогнозирование», то есть переживание будущего, а не сугубо рациональный его анализ[50].
В итоге отбора, проведённого профессором Брушлинским, нас устроят только те интеллектуальные задачи, ответ на которые не может быть получен с помощью каких бы то ни было алгоритмов, готовых интеллектуальных конструктов, а лишь методом рассуждения.
Мы с вами уже знаем не только о «предиктивном кодировании», но и достаточно подробно разбирали теоретическую модель функциональной системы Петра Кузьмича Анохина и его акцептор результата действия.
По сути, «функциональная система» представляет собой основной принцип организации психической деятельности, который, если описывать его формальным научным языком, выглядит следующим образом:
«афферентный синтез» — пусковой стимул в контексте, так сказать, обстановочной аф-ферентации, с внешней, так сказать, стороны, а также память и мотив как потребность, с внутренней,
«принятие решения» — формирование образа ожидаемого результата (или, как говорил Пётр Кузьмич, «образ потребного будущего»),
«эфферентный синтез» — создание системы нейронных центров, способных обеспечить программу действий для достижения ожидаемого результата,
«акцептор результата действия» — сложная по сути система оценки обратных связей, которая будет сообщать функциональной системе (психике человека) о том, достигнут ли поставленный результат в процессе выполнения сформированной на стадии «эфферентного синтеза» программы действий, и если нет, то о необходимости корректировки этой программы.
Всё выглядит очень логичным: за классической формулой «стимул — реакция» скрывается сложный комплекс нейрофизиологических процессов, которые мы, как правило, совершенно не осознаём.
ПОДВОДНАЯ ЧАСТЬ АЙСБЕРГА
Кто-то окликает нас на улице («стимул»), и мы поворачиваемся («реакция») — всё просто, правда?
Но на деле это лишь верхушка айсберга. В этот момент в психике происходит сложнейший процесс — его «подводная часть».
Наше имя или то, как нас могут назвать («молодой человек», «девушка», «сударь» или как-то иначе), то есть «стимул», идентифицируется нашим мозгом в определённом контексте — «обстановочной афферентации» улицы как «сигнал».
Последний является для нас не просто шумом, а «сигналом», потому что мы идентифицируем себя как носителя соответствующего имени или определения («молодой человек» и др.) — в нас актуализируются соответствующие нейронные корреляты «памяти».
Параллельно мы оцениваем значение этого «стимула» в рамках «обстановочной афферентации» — если он будет дан нам в других обстоятельствах (например, если нас тем же словом вызывают в кабинет врача, мы не будем оглядываться, а направимся к двери, потому что в данном случае у этого стимула будет уже другое значение, нежели у оклика на улице).
Мы оцениваем и то, какова вероятность, что зовут именно нас — людей с нашим именем, а также молодых людей и девушек, в мире предостаточно. Если вокруг много других людей, то, может быть, окликнули не нас, если мало — то, скорее всего, обращаются к нам.
Параллельно память предлагает варианты (актуализируются соответствующие нейронные комплексы) — кто мог нас так окликнуть, какова его цель и как мы на неё должны реагировать?
Одно дело, если голос кажется нам знакомым — нашего коллеги, родственника, друга; другое — если этот голос вам совсем не знаком.
Кому он принадлежит — ребёнку или взрослому, мужчине или женщине? Каков тон голоса — радостный, недовольный, недоумённый, с претензией, с угрозой?
Каждая из характеристик этого звука-голоса будет влиять на наши потребности и мотивы, так что в нас актуализируются сразу несколько потребностей-мотивов — они выходят, так сказать, наизготовку: кто из них сейчас будет главным?
Стадия «афферентного синтеза закончена», теперь необходимо принять решение, как действовать.
Впрочем, это лишь фигура речи. В действительности функциональная система принимает это решение за «нас»: буквально «взвесив» все характеристики сигнала (какие он породил в нашем мозге) — обстановочные факторы, мотивы, потребности, память, — некое действие на пересечении векторов этих нейронных импульсов становится неизбежным.
Для того чтобы повернуться на оклик, мы должны выполнить сложную программу действий — допустим:
• замедлить шаг, перенести центр тяжести своего тела с одной ноги на другую, дать команду мышцам, способным чуть скрутить наше тело по оси, мышцам, отвечающим за поворот головы, повернуть голову,