Машина пробуждения
Шрифт:
– Что ж, может, этот парень и не чудовище-этелльянс, – стряхнула с себя задумчивость Сесстри, – но, раз уж «Отток» нападает на нас или хотя бы следит за нами, у меня есть все поводы для беспокойства. И я не расслаблюсь, пока не выясню почему.
– Но ведь в том доме не было ни Мертвых Парней, ни Погребальных Девок. Простые наемники. Надушенные одеколоном обычные громилы, работающие за деньги. С какой стати «Оттоку» прибегать к их услугам? – Никсон вновь принялся почесывать свой голый подбородок.
– А почему к небу вздымается красный дым? У нас полно вопросов, на которые
Сесстри начала рыться в своей сумке, но затем остановилась и присела рядом с ней, сжав ее лямки в кулаке и устремив на Никсона неподвижный, оценивающий взгляд.
– Могу я тебе доверять?
Немальчик опустил длинный нос и принялся разглядывать почву под ногами так, словно бы ему вдруг захотелось присоединиться к мертвецам, подвешенным в янтарном плену.
– Ты думаешь, это я навел на вас тех бандитов? И винишь меня в том, что случилось с твоим приятелем в футболке?
– Пытаешься уйти от ответа? – покачала головой Сесстри.
– Ты решила, что я работаю на плохих парней! – взвыл он.
Сесстри не ответила. Вместо этого она бросила на Никсона взгляд, в котором читалось нечто вроде снисходительности. Снисходительности неласковой медсестры хирургического отделения.
– Этого я не говорила.
– Зато подумала, верно ведь? – Никсон сделал пару глубоких вдохов; сейчас любому жителю любых миров он бы показался самым обычным, готовым расплакаться ребенком.
Сесстри хмыкнула:
– С моей стороны стало бы непростительной ошибкой отбрасывать такую возможность, и если бы на моем месте ты поступил иначе, то ты просто болван, а я впустую трачу на тебя время. Я трачу свое время впустую, Никсон?
– Нет, нет, конечно же нет. – Неребенок отчаянно замотал головой. – Я бы тоже подозревал себя. И даже, скорее всего, надавал мне тумаков и запер на пару деньков, просто чтобы не терять из виду.
Сесстри поджала губы и кивнула, соглашаясь:
– У меня маловато мест, где кого-то можно запереть, а потому я подумывала запихнуть тебя в ящик, где храню свое нижнее белье.
Никсон задумчиво покачал головой.
– Да я бы только рад был.
– Вот именно, – вновь согласилась Сесстри.
Никсон положил ладонь на все еще держащий лямку рюкзака кулак Сесстри и чуть сжал. В его карих глазах мерцали непролившиеся слезы.
– Клянусь вам, Сесстри Манфрикс, на моей совести полно скверных дел, больше, чем вы можете себе представить; я – вор, лжец, скупердяй и подлец, но тебе я не враг. Доверьтесь мне. Я пойму, если вы откажетесь, – верю, это представляется опасной затеей. Я готов уйти хоть прямо сейчас, если вы полагаете, что на мне лежит ответственность за то, что произошло с вами и вашими друзьями.
Сесстри знала, что подобный момент, как правило, требует определенных жестов вежливости, но она что-то не могла подобрать подходящий. Во всяком случае, чего она точно не собиралась делать, так это гладить Никсона по маленькой чумазой голове.
– Нет, я не думаю, что ты предавал нас, – Сесстри постаралась придать своему голосу определенную нежность, – к тому же ты слишком юн, чтобы самостоятельно
Она распрямилась, наконец-то найдя в глубинах рюкзака свою записную книжку, и сделала в ней несколько пометок, давая неребенку время утереть глаза.
– Приятно слышать. – Никсон поднялся, и на лице его вновь заиграла прежняя чуть насмешливая ухмылка. – Беда только в том, что я уже не юн.
– А по тебе и не скажешь, – с трудом удержалась от улыбки Сесстри.
– Полагаю, ты и сама это понимаешь, а еще мне кажется, что я влюбился. Это так, просто к слову. – Никсон принялся насвистывать с невинным видом, глазея по сторонам.
– Лучше сменим тему, – произнесла Сесстри.
Они свернули за последний поворот, и перед ними во всей своей красе предстало огромное дерево. Как и всё в Бонсеки-сай, за исключением подземных улиц, оно было прекрасно. Всевозможные суккуленты слоновьей толщины – денежные деревья, каменные розы, хрустальная трава, кармены и Шварцкопфы – были в особом строгом порядке посажены под ветвями и карнизами кажущегося шатким высоченного и великолепно замаскированного отеля «Ямайка», делавшего свою выручку за счет непрекращающегося потока любопытных туристов, а также крепкой выпивки и теплых постелей.
У подножия огромного дерева, росшего посреди Бонсеки-сай на широкой, залитой солнечным светом янтарной площади, меж двух высоких, словно смоковницы, денежных деревьев зиял вход; мясистые овальные листья очищали воздух от дыма и алкогольного перегара, вырывавшихся из таверны даже в столь ранний час. Лучи утреннего солнца позволяли видеть, что под поверхностью площади нет мертвецов, и здесь можно было различить даже дно, где тени совершенно точно не двигались.
Вокруг было полно завсегдатаев «Ямайки», которые, казалось, не обращали ни малейшего внимания на рвущиеся к небу столбы кроваво-красного дыма.
Сесстри прикусила губу. «Люди все больше пьют и жрут, все старательнее закрывают глаза на окружающее нас безумие». Все дело было в сварнинге, тут она не сомневалась. Она и сама ощущала его бьющимся в клетке ее ребер, подобно пойманной птице. Где бы он сейчас ни находился, то же самое чувствовал и Эшер, а уже скоро ощутит и Купер; сварнинг одолеет их всех и смоет в… бесцельность и… серые руки на ее лице и ягодицах, он касается ее щек, прежде чем покрыть поцелуями, которые…
– Хватит! – закричала Сесстри, запустив пальцы в волосы, но никто не оглянулся; даже Никсон не обратил внимания.
Немальчика не интересовал ни Бонсеки-сай, ни «Ямайка», скрытая под живой защитой гладкой коры. Он не отрываясь смотрел на красный дым, просачивавшийся сквозь листву и плывущий к ним.
– Это не дым, – обратился неребенок к Сесстри. – Скорее походит на… волосы.
Облака красных кудрей заполняли все вокруг своим присутствием, опаляя трехмерное пространство и облучая время. Никсон судорожно сглотнул.
– Это она, да? – указал он на лениво плывущие кудри. Их ручейки плыли сейчас прямо к ним. – Та сексуальная крошка, которая заплатила мне за то, чтобы я упал вам на хвост.